Алла Ярошинская "ЛОЖЬ НА ВЕСАХ ЧЕРНОБЫЛЯ"
Тайная канцелярия власти
О том, что 26 апреля в СССР взорвался 4-й блок Чернобыльской АЭС, об увеличении фоновой радиации нас информировали только «вражеские» радиоголоса. Советские власти сообщили об аварии лишь на третий день — двумя строчками, как сквозь больные зубы. Официальная медицина героически молчала почти две недели. А когда министр здравоохранения УССР А. Романенко разразился рекомендациями (закрывать форточки и вытирать ноги), его убогое выступление спровоцировало еще большую панику.
1 мая миллионы людей вышли на демонстрацию. В Киеве на Крещатике дети в национальных костюмах, вдыхая радиоактивный угар, услаждали начальственную трибуну танцами, в то время как партийные бонзы уже отправили своих «золотых наследников» от беды подальше. По секретному отчету тогдашнего партийного журналиста В. Губарева, который мне удалось прочесть только в этом году, к закрытым спецкассам ЦК КП Украины стояли тысячные очереди за билетами!
К этому времени уже вовсю работала адская машина партийной пропаганды. В одном режиме она производила публичную ложь для страны и мира — «Правда» воспевала самую лучшую аварию под циничными заголовками «Соловьи над Припятью», «Сувениры из-под реактора» и т.п. В другом режиме машина производила преступные тайные постановления и распоряжения (для «внутреннего пользования»). В моем чернобыльском архиве до сих пор хранятся добытые секретные документы партии и правительства. За них уже заплачено десятками тысяч смертей ликвидаторов и жертв катастрофы, потерей здоровья и качества жизни девяти миллионов людей, до сих пор выживающих в зонах поражения.
Вот фрагмент одного из них. «Распоряжение Третьего главного управления Министерства здравоохранения СССР от 27 июня 1986 г. «Об усилении режима секретности при выполнении работ по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС»: «(…) 4. Засекретить сведения об аварии. 8.Засекретить сведения о результатах лечения. 9. Засекретить сведения о степени радиоактивного поражения персонала, участвовавшего в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Начальник третьего главного управления МЗ СССР Шульженко».
Еще одна страшная бумага — «Разъяснение центральной военно-врачебной комиссии МО СССР» от 8.07.87 г., № 205: «(…) 2. Наличие острых соматических расстройств, а также признаков обострения хронических заболеваний у лиц, привлекавшихся к ликвидации последствий аварии и не имеющих ОЛБ (ОЛБ — острая лучевая болезнь — А.Я.) не должно ставиться в причинную связь с воздействием ионизирующего облучения. 3. При составлении свидетельств о болезни на лиц, ранее привлекаемых к работам на ЧАЭС и не перенесшим ОЛБ, в пункте 10 не отражать факт привлечения к указанным работам и суммарную дозу облучения, не достигшую степени ЛБ. Начальник 10-й ВКК полковник медицинской службы Бакшутов».
А этот преступный циркуляр выдала уже сама правительственная комиссия по Чернобылю — «Перечень сведений по вопросам аварии на ЧАЭС, которые не подлежат опубликованию в открытой печати, передачах по радио и телевидению»,
№ 423 от 24 сентября 1987 г.». В нем тоже предписывается засекретить: «2. Сведения о показателях ухудшения физической работоспособности, потери профессиональных навыков эксплуатационного персонала, работающего в особых условиях на ЧАЭС или лиц, привлеченных по ликвидации последствий аварии».
Это были не просто бумажки. Всё это действовало, наводило страх на редакторов. Создавало мертвую зону молчания о том, что на самом деле происходит в Чернобыле и вокруг него. А ведь считалось, что в СССР уже наступила горбачевская гласность и перестройка!
Многие годы к самым секретным партийным документам не было доступа. Мне удалось пробиться к ним только в 1991-м, когда в качестве народного депутата СССР я работала в Комиссии Верховного Совета по расследованию действий должностных лиц в связи с аварией на ЧАЭС. После запрета компартии началась передача ее архивов, и мы, наконец, получили секретные протоколы оперативной группы политбюро по аварии на ЧАЭС.
В один из декабрьских дней 1991-го, когда СССР уже был в процессе самоликвидации, и парламент доживал последние месяцы, подъехав к зданию на Новом Арбате, где размещалась наша Комиссия, увидела, что на машину грузят депутатские архивы. Меня вдруг осенило: вот сейчас и секретные партийные протоколы вывезут, и никто их больше не увидит! А мы ведь не успели их даже прочитать! И я решила, во что бы то ни стало, сделать хотя бы копии. В кабинете открыла сейф и вынула увесистую пачку бумаг. Я видела их впервые, но, пролистав, поняла, что это настоящее сокровище с грифом «совершенно секретно», с печатями политбюро и подписями советского руководства. Тут же отнесла сорок секретных протоколов — почти 600 страниц текста — в копировальное бюро (у нас такая техника уже была).
Но копии я не получила. «Вето» наложил некто Владимир Пронин из второго секретного сектора ВС СССР. Это был шок: за действиями депутатов следили спецслужбы! Я зашла к начальнику спецчасти Секретариата ВС Анатолию Бурко и с негодованием объяснила, что как депутат я имею право. Он невозмутимо изрек, что не может позволить их копировать без разрешения. А получить разрешение я могу только в организации, которая их засекретила… Напомню, это было после путча. Президент России Борис Ельцин уже запретил КПСС, а некоторые члены политбюро обдумывали житьё в «Матросской тишине».
Я забрала документы и по спецсвязи позвонила Вадиму Бакатину, новому шефу КГБ, которого Горбачев назначил вместо члена ГКЧП Владимира Крючкова. Я просила Бакатина помочь мне. Его ответ потряс: «Не могу ничем помочь. Это не наши кадры. Они мне не подчиняются». Так я случайно узнала, что в ВС СССР существовала тайная организация, которая подчинялась непосредственно, как сказал Бакатин, его председателю и «мониторила» все действия депутатов. В общем, я поняла, что никто мне не поможет. Как и то, что я не могу просто так возвратить этот клад в сейф и забыть. На каком-то автопилоте я положила протоколы в сумку и вышла на улицу. Что дальше? Решила пойти в «Известия». Здесь нашелся вожделенный ксерокс, и я вернулась обратно уже с двумя сумками — оригиналами и копиями.
Положив обратно в сейф оригиналы, я задумалась: в стране всё зыбко, а если коммунисты завтра снова окажутся у власти, что будет с моей семьей после того, как я напечатаю статью об этих протоколах? Они скажут, что протоколы — подделка, а я окажусь там, где сейчас сидят путчисты. Я снова открыла сейф, вынула оттуда первый протокол — оригинал — и на его место положила копию. (Господи, прости!)
Когда в «Известиях» вышла моя статья, позвонил директор госархива Рудольф Пихоя. Он удивленно спрашивал, где я взяла эти документы. У него их не было! Не доехали…
Спустя почти 20 лет, разбирая свой чернобыльский архив, я думаю, что самый страшный изотоп, вылетевший из горла реактора, отсутствует в таблице Менделеева. Это — Ложь-86.
Секретно: беременных и детей — в «чёрную» зону!**
Первое заседание оперативной группы политбюро состоялось 29 апреля 1986 г. Начиная с 4 мая, в оперативную группу идет поток сообщений о госпитализации населения.
«Секретно. Протокол № 5. 4 мая 1986 г. присутствовали: члены Политбюро ЦК КПСС тт. Рыжков Н.И., Лигачев Е.К., Воротников В.И., Чебриков В. Л., кандидаты в члены Политбюро ЦК КПСС тт. Долгих В.И., Соколов С.Л., секретарь ЦК КПСС Яковлев А.Н., Министр внутренних дел т. Власов А.В.
(…) Сообщение т. Щепина (первый зам. министра здравоохранения СССР — А.Я.)… Принять к сведению, что по состоянию на 4 мая всего госпитализировано 1882 человека. Общее число обследованных достигло 38 тысяч человек».
«Секретно. Протокол № 7. 6 мая 1986 г. (…) по состоянию на 9-00 часов 6 мая общее число госпитализированных составило 3454 человека. …число пораженных лучевой болезнью составляет 367 человек». Число больных растет с каждым днем. Счет идет уже на тысячи. «Секретно. Протокол № 12. 12 мая 1986 г. (…) На стационарном обследовании и лечении находятся 10198 человек, из которых 345 человек имеют признаки лучевого заболевания».
Как соотнести эту динамику с замалчиванием правды в партийных СМИ и ложью о том, что «здоровью людей ничего не угрожает»? После того, как на больничных койках оказалось больше десяти тысяч облученных, вдруг началась их повальная выписка. Похоже, чем сильнее расползалась радиация, тем здоровее становился советский народ. А вот и отгадка внезапного чудесного «исцеления».
«Секретно. Протокол № 9. 8 мая 1986 г. (...) Минздрав СССР утвердил новые нормы допустимых уровней облучения населения радиоактивными излучениями, превышающие прежние в 10 раз. В особых случаях возможно увеличение этих норм до уровней, превышающих прежние в 50 раз (! — А.Я.)».
Под эти нормы «подогнали» даже беременных женщин и детей!
Чтобы скрыть масштабы поражения населения радиацией, в Кремле шли на всё. Не минуло и двух месяцев после отселения людей из «черной» зоны (так именовал 30-километровую зону поражения в секретных письмах первый секретарь ЦК КП Украины Владимир Щербицкий) — и власти спешно начали обратный процесс: реэвакуации!
«Секретно. Подлежит возврату в Особый сектор Управления делами Министров СССР. Протокол №29. (…) 23 июня 1986 года. (…) Заключение о возможности возвращения детей и беременных женщин в районы, где уровни радиации находились в пределах от 2 до 5 мр/час. 1. Разрешить реэвакуацию (возвращение) детей и беременных женщин во все населенные пункты, где общая расчетная доза не будет превышать 10 бэр за первый год (всего 237 населенных пунктов)», а там, «где расчетные дозы облучения (без ограничения потребления загрязненных продуктов) превысят 10 бэр, — с первого октября 1986 года … (174 населенных пункта). … Израэль, Буренков, Александров». Внимание! Месяцем ранее глава Госкомгидромета Юрий Израэль секретно докладывал: «Территории с уровнем радиации более 5 мР/час (…) признаны опасными для проживания населения. (…) На территории с уровнем радиации менее 5 мР/час требуется введение жесткого контроля за радиоактивностью продуктов питания, особенно молока».
Интересно сравнить это с секретным «Докладом начальника химических войск министерства обороны СССР В. Пикалова на совещании в ЦК КПСС от 15 июня 1987 г.». В нем отмечено: «… в «рыжем» лесу за счет повалки и консервации леса (засыпки песком) уровни радиации снижены с 5 Р/ч до 7,5 мР/ч, что превышает допустимые значения в 15 раз». «Рыжим» называли лес вблизи АЭС, который был умерщвлен ядерным взрывом. Получается, — росчерком пера беременных женщин и детей реэвакуировали почти что в «рыжий» лес! И ни у кого не дрогнула рука!
Недавно, разбирая домашний архив, наткнулась на сенсационный документ, в котором впервые речь шла о конкретных дозах, полученных тысячами людей в первые месяцы после катастрофы.
26 мая 1987 г. министр здравоохранения УССР А.Е. Романенко в письме министру здравоохранения СССР Е.И.Чазову «О ходе выполнения приказа МЗ СССР N527-дсп от 13.04.1987 г.» под N428с с грифом «секретно» и штампом «Без права публикации» сообщает: «В районах с повышенной радиацией в Киевской, Житомирской и Черниговской областях проживает 215 тыс. человек, в т.ч. 74, 6 тыс. детей. ...выявлено 39, 6 тыс. больных, ранее не состоящих на учете. …Всего за год было госпитализировано 20,2 тыс. человек, из них около 6 тыс. детей».
А теперь — внимание! «В первые месяцы после аварии на ЧАЭС было проведено дозиметрическое обследование щитовидной железы у всех детей. У 2,6 тыс. детей (3,4%) из них было выявлено содержание радионуклидов йода, превышающее 500 бэр». Хочу заметить, что письмо это страшное датировано 13 апреля 1987 г. Значит, в действие уже почти год как вступили повышенные в 10-50 раз дозы из секретных протоколов политбюро. Значит, реально таких детей больше в 10-50 раз, и настоящие дозы тех, кто попал в это письмо, также в 10-50 раз выше. Даже по оценкам самых отъявленных медицинских ортодоксов, рак щитовидки наступает после 100 бэр.
В докладной записке от 16 ноября 1987 г., N3634с под грифом «секретно» и штампом «Без права публикации» Чазов сообщает в ЦК КПСС: «На 30.09.1987 г. диспансерным наблюдением охвачено 620 016 человек. С целью проведения углубленного обследования и уточнения диагноза заболеваний, выявленных при диспансерном обследовании, но не связанных с воздействием облучения, госпитализировано 5213 человек». Получается, Романенко сообщает ему, что только за год более чем у 2,5 тысяч детей в щитовидках накоплено по 500 бэр йода-131 (то есть это рак), а Чазов докладывает в ЦК, что вокруг тишь да гладь!
Через несколько лет после аварии академик Л.А.Ильин, патриарх печально известной концепции «35 бэр за 70 лет», вынужден был признать, что «если снизить её, то … речь коснется переселения более полутора миллионов людей... Общество должно взвесить весь риск и всю выгоду от такой акции».
Слушая его тогда, думала, кто же он — врач, благоговеющий перед каждой жизнью, или бухгалтер: жизнь — туда, жизнь — сюда, — какая разница? А ведь впоследствии сам академик вынужден был признать, что «один миллион 600 тысяч детей имеют дозовые нагрузки, которые нас волнуют, надо решать вопрос, как поступать дальше».
Из протоколов стало ясно: их дозовые нагрузки исчислялись с помощью новейших рецептов официальной науки под цековским грифом «секретно». А если посмотреть на них с точки зрения нравственного императива недопустимости жертв, исповедуемого в цивилизованных странах, то на сколько еще надо умножить?
Секретные рецепты от политбюро по использованию радиоактивного мяса и молока, бесспорно, одно из самых сильных мест в кремлевско-чернобыльском бестселлере
Мясо с цезием подано, товарищи!
«Секретно. Протокол № 32. 22 августа 1986 г., п.4 (...) Принять к сведению сообщение т. Мураховского В.С. о том, что ...разработаны рекомендации и мероприятия по ведению агропромышленного производства на территориях с разной плотностью загрязнения долгоживущими изотопами».
Кремлевские мудрецы не могли не знать, что буренки приносят радиоактивное молоко с пастбищ, удобренных даже одним кюри цезия-137 на кв. километр.
Там же, п.10: «...Считать целесообразным заложить в государственный резерв мясо с повышенным содержанием радиоактивных веществ, находящееся на хранении, а также подлежащее закупке в текущем году».
«Совершенно секретно. Постановление Политбюро ЦК КПСС от 8 мая 1986 г.
Записка т. Мураховского В.С. (…) Секретарь ЦК КПСС М.С.Горбачев. (…) При забое крупного рогатого скота и свиней установлено, что обмыв животных водой, а также удаление лимфатических узлов приводит к получению пригодного для употребления мяса».
Интересно, а куда они девали «удаленные лимфатические узлы»? Их ведь тоже можно было пустить советским школьникам на пончики!
«Секретно. Приложение к п.10 протокола № 32 (...). При переработке скота из зоны, расположенной на следе выброса Чернобыльской АЭС, часть вырабатываемого мяса содержит радиоактивные вещества (РВ) в количествах, превышающих допустимые нормы. В настоящее время на холодильниках мясной промышленности ряда областей Белорусской ССР, Украинской ССР и Российской Федерации находится на хранении около 10 тысяч тонн мяса с уровнем загрязнения РВ от 1,1*10-7 ки/кг до 1,0*10-6 ки/кг, в августе-декабре текущего года ожидается поступление из производства еще 30 тыс. тонн такого мяса».
А дальше идет трогательная рекомендация: «Для того, чтобы не допустить большого суммарного накопления РВ в организме людей от употребления грязных продуктов питания, министерство здравоохранения СССР рекомендует максимально рассредоточить загрязненное РВ мясо по стране (подчеркнуто мною — А.Я.) и использовать его для выработки колбасных изделий, консервов и мясных полуфабрикатов в соотношении один к десяти с нормальным мясом... Для использования указанного мяса на пищевые цели и обеспечение выпуска продукции в соответствии с требованиями Минздрава СССР с учетом его десятикратного разбавления незагрязненным мясом, необходимо организовать его переработку на мясокомбинатах большинства областей Российской Федерации … Мураховский».
Но и это на практике оказалось не совсем так. В 2002 г. в газете «Спасение» бывший работник подсобного хозяйства ЦК КПСС, ставший экспертом по Чернобылю, А.П. Поваляев рассказывал: «Мясо животных, которых забили в Чернобыле, было непригодно в пищу, в нем содержание цезия-137 было раза в 4-5 выше нормативов того времени. Мы разместили его в холодильники. И стали отпускать мясоперерабатывающим комбинатам порциями с инструкцией: добавлять к чистому мясу по 20% («грязного»)».
Еще одно приложение к протоколу
№ 32: «С 1 августа по всей территории СССР вступил в силу норматив на допустимый уровень содержания радиоактивных веществ в молоке, равный 1*10-8 ки/л («чистое» молоко — в минус 12 степени — А.Я.). … Продукция, производимая в установленных районах, не подлежит поставке на экспорт».
Особая забота о «бесперебойном снабжении населения молоком», не правда ли? Нет «чистого» — повысили норматив, и «грязное» сразу стало «чистым». Но на экспорт — нельзя! Поить радиоактивными отходами можно только своё население. Ведь в тайных бумагах всё сходится, всё — в нужных партии, правительству и Западу нормах, дозах, пределах.
Только через пять лет после аварии, после депутатских запросов, прокуратура Союза наконец возбудила уголовное дело и по «фактам засекречивания информации от населения», что привело к его «значительному переоблучению», и по реализации «грязной» продукции.
Вот что отвечал на мой депутатский запрос зам. генерального прокурора СССР В.И. Андреев: «…за период с 1986 года по 1989 год в указанных зонах произведено выше допустимых уровней загрязнения 47,5 тысяч тонн мяса и 2 миллиона тонн молока. Указанные обстоятельства повлекли загрязнение радиоактивными веществами продуктов питания практически по всей стране и могут оказать отрицательное воздействие на состояние здоровья населения».
И далее: «Указанные обстоятельства ставили в опасные для проживания условия около 75 миллионов человек (страшная цифра, читатель, она подтверждается полузакрытым докладом официоза — А.Я.) …и создавали условия для повышенной смертности, увеличения числа злокачественных новообразований, увеличения количества уродств, наследственных и соматических заболеваний, изменение трудоспособности населения.
… Только у 1,5 миллиона человек (в том числе у 160 тысяч детей в возрасте до 7 лет), на момент аварии проживающих в зоне наибольшего загрязнения йодом-131, дозы облучения щитовидной железы составили у 87 процентов взрослого и 48 процентов детского населения 30 бэр, у 11 и 35 процентов, соответственно, от 30 до 100 бэр, у 2 процентов взрослого и 17 процентов детей — свыше 100 бэр».
Распался Союз. Не стало прокуратуры СССР. Даже в Болгарии прошел судебный процесс над теми, кто лгал народу о радиации. А у нас, где и случилась вселенская катастрофа, виноватых в чернобыльском беспределе не было ни при партократах, призывавших «усиливать пропагандистские мероприятия, направленные на разоблачение лживых измышлений буржуазных органов информации и спецслужб о событиях на Чернобыльской АЭС», ни при демократах: суверенные прокуратуры хранят гробовое молчание.
Как политбюро учило прессу врать
Итак, лживые маски сброшены. Преступные тайные решения — обнажены. Самое время проследить механизм сотворения вселенской лжи о Чернобыле, которая, по определению коллеги по депутатству Виталия Челышева, «страшнее цензуры».
Недавно мне в руки попал уникальный документ с пометкой «Совершенно секретно. (Рабочая запись.) Экз. единственный»**. Заседание политбюро ЦК КПСС от 29 апреля 1986 г. Похоже, это первое заседание, на котором рассматривался вопрос о Чернобыле. На третий день после взрыва. Вёл его сам Горбачев. Присутствовали все члены политбюро. Здесь впервые решалось, какую информацию дать миру и стране. После сообщения В.И. Долгих о «свечении кратера» реактора, о «забросе мешков с вертолетов» («Для этих целей мобилизовано 360 человек, плюс 160 добровольцев, но есть отказы от работы»), о «трех «языках» облака — западном, северном и южном», они начали обсуждать и проблему «как давать информацию». «Горбачев М.С. (…) Чем честнее мы будем вести себя, тем лучше (браво, Михаил Сергеевич! — А.Я.)». Но уже через абзац — «Когда будем давать информацию, надо сказать, что станция была поставлена на плановый ремонт, чтобы не падала тень на наше оборудование». А как же перестройка и новое мышление? На чернобыльскую аварию они не распространялись. Не поэтому ли Чернобыль и стал катализатором распада коммунистической империи?
Из протокола хорошо видны метания членов «благородного собрания». Они изобретают, как лучше обмануть мир и собственный народ. Планы возникают по ходу.
«Громыко А.А. Необходимо (…) дать братским странам больше информации, а определенную информацию дать Вашингтону и Лондону. Соответствующие разъяснения нужно было бы дать и советским послам.
Алиев Г.А. Может быть, дать информацию нашему народу?
Лигачев Е.К. Возможно, не следует делать пресс-конференцию.
Горбачев М. С. Наверное, целесообразно сделать одну информацию о ходе работ по ликвидации аварии.
Яковлев А.Н. Иностранные корреспонденты будут искать слухи. (…)
Рыжков Н.И. Целесообразно дать три сообщения: для наших людей, для соцстран, а также для Европы, США и Канады. В Польшу можно было бы послать человека.
Зимянин М.В. Важно, чтобы в информации отметить, что ядерного взрыва не было, а была лишь утечка радиации в результате аварии.
Воротников В.И. Можно сказать, что было нарушение герметичности при аварии.
Добрынин А.Ф. Правильно. Ведь у Рейгана наверняка уже на столе лежат фотоснимки. (…)
Горбачев М.С. Постановление принимается».
Под протоколом от руки подписано: «А. Лукьянов».
Настроения и решения этого заседания политбюро неукоснительно соблюдались в работе оперативной группы по Чернобылю. Печать на ее заседания не допускали. Только один раз, 26 мая 1986 г. (протокол № 18) пригласили редакторов центральных газет. Им дали наказ: «Главное внимание уделить мерам, принимаемым ЦК КПСС и Правительством по обеспечению нормальных трудовых и социально-бытовых условий жизни эвакуированного населения, ликвидации последствий аварии, широко отражать активное участие трудящихся в реализации этих мер».
Едва ли не на каждом заседании обсуждали сообщение для СМИ. Все тексты утверждались голосованием, с конкретной датой публикации.
«Секретно. Протокол № I. 29 апреля 1986 г. (...) 10. Утвердить текст Правительственного сообщения для опубликования в печати. Утвердить текст информации руководителям ряда капиталистических стран об аварии на Чернобыльской АЭС и принимаемых мерах по устранению ее последствий. Утвердить текст руководителям ряда социалистических стран о состоянии дел по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС».
В тот самый день этот вопрос рассматривало и политбюро. В постановлении отмечено: «4. (…) подготовить информацию о ходе работ по ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС для населения нашей страны, руководства братских партий социалистических стран, а также глав государств и правительств других европейских государств, США и Канады (тексты прилагаются)».
Всё, как предлагал глава правительства Николай Рыжков на первом заседании политбюро по Чернобылю. Для внутреннего употребления — одна информация, вернее, дезинформация, для братьев по социалистическому разуму — другая, для «проклятых» капиталистов — третья.
В одном из приложений уже даются конкретные указания: «София, Будапешт, Берлин, Варшава, Бухарест, Прага, Гавана. Белград — Совпослам. Срочно посетите т. Живкова (Кадара, Хоннекера, Ярузельского, Чаушеску, Гусака, Кастро, Жарковича) или лицо, его замещающее и, сославшись на поручение, передайте следующее (…) Поясните, что аналогичная информация будет передана руководству США и ряда западноевропейских стран. Добавьте, что при необходимости с нашей стороны будет передаваться друзьям дополнительная информация».
Интересен нюанс — «дополнительная информация» будет «передаваться друзьям». А не друзьям?
«Секретно. Протокол №3. 1 мая 1986 г. (...) Направить в районы, прилегающие к зоне размещения Чернобыльской АЭС, группу советских корреспондентов с целью подготовки материалов для печати и телевидения, свидетельствующих о нормальной жизнедеятельности этих районов».
Сочинение на заданную, так сказать, тему.
Привлечь внимание руководства страны к бедственному положению людей, проживающих в радиоактивных зонах, попытался журналист «Известий» из Белоруссии. Его записка приложена к протоколам.
«Секретно. Телетайписткам. Эту телеграмму не показывать никому, кроме главного редактора. Копию уничтожить. (...) Сообщаю для Вашего сведения, что радиационная обстановка в Белоруссии значительно осложнилась. Во многих районах Могилевской области обнаружено радиоактивное заражение, уровень которого значительно выше уровня тех районов, о которых мы писали. По всем медицинским канонам проживание людей в этих районах связано с огромным риском для жизни. У меня сложилось такое впечатление, что наши товарищи растерялись и не знают, что предпринять, тем более, что соответствующие московские инстанции не хотят верить в случившееся (...) Сообщаю Вам это по телексу, потому что все телефонные разговоры на эту тему у нас категорически запрещены. 8 июля 1986 г. Н. Матуковский».
А вот как тщательно готовились к пресс-конференциям для советских и иностранных журналистов.
«Секретно. 4 июня 1986 г. (...) Приложение к протоколу № 21. Директивы для освещения на пресс-конференции основных вопросов, связанных с причинами и ходом ликвидации последствий аварии на четвертом блоке Чернобыльской АЭС (...) 2. При освещении хода ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС: показать успешное выполнение широкомасштабных технических и организационных мероприятий, направленных на ликвидацию последствий аварии (...) 4. Указать на несостоятельность претензий и оценок как отдельных официальных лиц, так и прессы из ряда западных стран, заявляющих о якобы существенном экологическом и материальном ущербе, нанесенном за счет распространения небольших количеств радиоактивных веществ с воздушными массами из зоны Чернобыльской АЭС».
Ну, и как же при этом не «усилить пропагандистские мероприятия, направленные на разоблачение лживых измышлений буржуазных органов информации и спецслужб, о событиях на Чернобыльской АЭС»? Это предписание из секретного циркуляра ЦК КПСС от 22 мая 1986 г. кочует в разном изложении из документа в документ. Ну, надо же хоть как-то бороться с радиацией! И вот уже главный коммунист Украины Щербицкий докладывает в тайном послании в Кремль: «Внимательно изучается общественное мнение, организовано регулярное информирование партийного актива и населения (партийный актив уже как будто и не принадлежит к населению, какая-то высшая каста — А.Я.), разоблачаются вымыслы буржуазной пропаганды, различного рода слухи».
И как им самим не было противно все это писать и говорить?
О механизме и способах обмана можно продолжать долго — он подробно расписан кремлевскими беспредельщиками в секретных протоколах, приложениях и переписках в наглой уверенности, что ЭТО никто не узнает. Ложь № 4 — о «посадке» Славутича на «цезиевое» пятно, №5 — о надежности реакторов и т.д.
Эти секретные материалы открывают старые, как мир, истины: каждый раз, чтобы сохранить себя, тоталитарная Система должна была непременно творить зло и непременно скрывать содеянное. Начиная с тайного расстрела в подвалах дома Ипатьевых детей, чья вина заключалась лишь в том, что они родились в царской семье, она затем миллионами расстреливала нас без суда и следствия, загоняла в концлагеря и психушки. Она убивала нас на демонстрации в Новочеркасске, укладывала в «черные тюльпаны» в Афганистане, травила нервно-паралитическими газами в Тбилиси... Чернобыль — медленное умирание в радиоактивном угаре — из этого же ряда преступлений Системы против собственного народа, который она десятилетиями методично истребляла, подобно мифической горгоне Медузе. И мир каменел под её ужасным взглядом, но в окаменелости этой не было незыблемости.
Помните, как удалось победить Систему? Помните, как удалось победить Медузу?
Но хвост ее поганый всё еще трепыхается.
Для недогадливых =)) radosvet.net
Тайная канцелярия власти
О том, что 26 апреля в СССР взорвался 4-й блок Чернобыльской АЭС, об увеличении фоновой радиации нас информировали только «вражеские» радиоголоса. Советские власти сообщили об аварии лишь на третий день — двумя строчками, как сквозь больные зубы. Официальная медицина героически молчала почти две недели. А когда министр здравоохранения УССР А. Романенко разразился рекомендациями (закрывать форточки и вытирать ноги), его убогое выступление спровоцировало еще большую панику.
1 мая миллионы людей вышли на демонстрацию. В Киеве на Крещатике дети в национальных костюмах, вдыхая радиоактивный угар, услаждали начальственную трибуну танцами, в то время как партийные бонзы уже отправили своих «золотых наследников» от беды подальше. По секретному отчету тогдашнего партийного журналиста В. Губарева, который мне удалось прочесть только в этом году, к закрытым спецкассам ЦК КП Украины стояли тысячные очереди за билетами!
К этому времени уже вовсю работала адская машина партийной пропаганды. В одном режиме она производила публичную ложь для страны и мира — «Правда» воспевала самую лучшую аварию под циничными заголовками «Соловьи над Припятью», «Сувениры из-под реактора» и т.п. В другом режиме машина производила преступные тайные постановления и распоряжения (для «внутреннего пользования»). В моем чернобыльском архиве до сих пор хранятся добытые секретные документы партии и правительства. За них уже заплачено десятками тысяч смертей ликвидаторов и жертв катастрофы, потерей здоровья и качества жизни девяти миллионов людей, до сих пор выживающих в зонах поражения.
Вот фрагмент одного из них. «Распоряжение Третьего главного управления Министерства здравоохранения СССР от 27 июня 1986 г. «Об усилении режима секретности при выполнении работ по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС»: «(…) 4. Засекретить сведения об аварии. 8.Засекретить сведения о результатах лечения. 9. Засекретить сведения о степени радиоактивного поражения персонала, участвовавшего в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Начальник третьего главного управления МЗ СССР Шульженко».
Еще одна страшная бумага — «Разъяснение центральной военно-врачебной комиссии МО СССР» от 8.07.87 г., № 205: «(…) 2. Наличие острых соматических расстройств, а также признаков обострения хронических заболеваний у лиц, привлекавшихся к ликвидации последствий аварии и не имеющих ОЛБ (ОЛБ — острая лучевая болезнь — А.Я.) не должно ставиться в причинную связь с воздействием ионизирующего облучения. 3. При составлении свидетельств о болезни на лиц, ранее привлекаемых к работам на ЧАЭС и не перенесшим ОЛБ, в пункте 10 не отражать факт привлечения к указанным работам и суммарную дозу облучения, не достигшую степени ЛБ. Начальник 10-й ВКК полковник медицинской службы Бакшутов».
А этот преступный циркуляр выдала уже сама правительственная комиссия по Чернобылю — «Перечень сведений по вопросам аварии на ЧАЭС, которые не подлежат опубликованию в открытой печати, передачах по радио и телевидению»,
№ 423 от 24 сентября 1987 г.». В нем тоже предписывается засекретить: «2. Сведения о показателях ухудшения физической работоспособности, потери профессиональных навыков эксплуатационного персонала, работающего в особых условиях на ЧАЭС или лиц, привлеченных по ликвидации последствий аварии».
Это были не просто бумажки. Всё это действовало, наводило страх на редакторов. Создавало мертвую зону молчания о том, что на самом деле происходит в Чернобыле и вокруг него. А ведь считалось, что в СССР уже наступила горбачевская гласность и перестройка!
Многие годы к самым секретным партийным документам не было доступа. Мне удалось пробиться к ним только в 1991-м, когда в качестве народного депутата СССР я работала в Комиссии Верховного Совета по расследованию действий должностных лиц в связи с аварией на ЧАЭС. После запрета компартии началась передача ее архивов, и мы, наконец, получили секретные протоколы оперативной группы политбюро по аварии на ЧАЭС.
В один из декабрьских дней 1991-го, когда СССР уже был в процессе самоликвидации, и парламент доживал последние месяцы, подъехав к зданию на Новом Арбате, где размещалась наша Комиссия, увидела, что на машину грузят депутатские архивы. Меня вдруг осенило: вот сейчас и секретные партийные протоколы вывезут, и никто их больше не увидит! А мы ведь не успели их даже прочитать! И я решила, во что бы то ни стало, сделать хотя бы копии. В кабинете открыла сейф и вынула увесистую пачку бумаг. Я видела их впервые, но, пролистав, поняла, что это настоящее сокровище с грифом «совершенно секретно», с печатями политбюро и подписями советского руководства. Тут же отнесла сорок секретных протоколов — почти 600 страниц текста — в копировальное бюро (у нас такая техника уже была).
Но копии я не получила. «Вето» наложил некто Владимир Пронин из второго секретного сектора ВС СССР. Это был шок: за действиями депутатов следили спецслужбы! Я зашла к начальнику спецчасти Секретариата ВС Анатолию Бурко и с негодованием объяснила, что как депутат я имею право. Он невозмутимо изрек, что не может позволить их копировать без разрешения. А получить разрешение я могу только в организации, которая их засекретила… Напомню, это было после путча. Президент России Борис Ельцин уже запретил КПСС, а некоторые члены политбюро обдумывали житьё в «Матросской тишине».
Я забрала документы и по спецсвязи позвонила Вадиму Бакатину, новому шефу КГБ, которого Горбачев назначил вместо члена ГКЧП Владимира Крючкова. Я просила Бакатина помочь мне. Его ответ потряс: «Не могу ничем помочь. Это не наши кадры. Они мне не подчиняются». Так я случайно узнала, что в ВС СССР существовала тайная организация, которая подчинялась непосредственно, как сказал Бакатин, его председателю и «мониторила» все действия депутатов. В общем, я поняла, что никто мне не поможет. Как и то, что я не могу просто так возвратить этот клад в сейф и забыть. На каком-то автопилоте я положила протоколы в сумку и вышла на улицу. Что дальше? Решила пойти в «Известия». Здесь нашелся вожделенный ксерокс, и я вернулась обратно уже с двумя сумками — оригиналами и копиями.
Положив обратно в сейф оригиналы, я задумалась: в стране всё зыбко, а если коммунисты завтра снова окажутся у власти, что будет с моей семьей после того, как я напечатаю статью об этих протоколах? Они скажут, что протоколы — подделка, а я окажусь там, где сейчас сидят путчисты. Я снова открыла сейф, вынула оттуда первый протокол — оригинал — и на его место положила копию. (Господи, прости!)
Когда в «Известиях» вышла моя статья, позвонил директор госархива Рудольф Пихоя. Он удивленно спрашивал, где я взяла эти документы. У него их не было! Не доехали…
Спустя почти 20 лет, разбирая свой чернобыльский архив, я думаю, что самый страшный изотоп, вылетевший из горла реактора, отсутствует в таблице Менделеева. Это — Ложь-86.
Секретно: беременных и детей — в «чёрную» зону!**
Первое заседание оперативной группы политбюро состоялось 29 апреля 1986 г. Начиная с 4 мая, в оперативную группу идет поток сообщений о госпитализации населения.
«Секретно. Протокол № 5. 4 мая 1986 г. присутствовали: члены Политбюро ЦК КПСС тт. Рыжков Н.И., Лигачев Е.К., Воротников В.И., Чебриков В. Л., кандидаты в члены Политбюро ЦК КПСС тт. Долгих В.И., Соколов С.Л., секретарь ЦК КПСС Яковлев А.Н., Министр внутренних дел т. Власов А.В.
(…) Сообщение т. Щепина (первый зам. министра здравоохранения СССР — А.Я.)… Принять к сведению, что по состоянию на 4 мая всего госпитализировано 1882 человека. Общее число обследованных достигло 38 тысяч человек».
«Секретно. Протокол № 7. 6 мая 1986 г. (…) по состоянию на 9-00 часов 6 мая общее число госпитализированных составило 3454 человека. …число пораженных лучевой болезнью составляет 367 человек». Число больных растет с каждым днем. Счет идет уже на тысячи. «Секретно. Протокол № 12. 12 мая 1986 г. (…) На стационарном обследовании и лечении находятся 10198 человек, из которых 345 человек имеют признаки лучевого заболевания».
Как соотнести эту динамику с замалчиванием правды в партийных СМИ и ложью о том, что «здоровью людей ничего не угрожает»? После того, как на больничных койках оказалось больше десяти тысяч облученных, вдруг началась их повальная выписка. Похоже, чем сильнее расползалась радиация, тем здоровее становился советский народ. А вот и отгадка внезапного чудесного «исцеления».
«Секретно. Протокол № 9. 8 мая 1986 г. (...) Минздрав СССР утвердил новые нормы допустимых уровней облучения населения радиоактивными излучениями, превышающие прежние в 10 раз. В особых случаях возможно увеличение этих норм до уровней, превышающих прежние в 50 раз (! — А.Я.)».
Под эти нормы «подогнали» даже беременных женщин и детей!
Чтобы скрыть масштабы поражения населения радиацией, в Кремле шли на всё. Не минуло и двух месяцев после отселения людей из «черной» зоны (так именовал 30-километровую зону поражения в секретных письмах первый секретарь ЦК КП Украины Владимир Щербицкий) — и власти спешно начали обратный процесс: реэвакуации!
«Секретно. Подлежит возврату в Особый сектор Управления делами Министров СССР. Протокол №29. (…) 23 июня 1986 года. (…) Заключение о возможности возвращения детей и беременных женщин в районы, где уровни радиации находились в пределах от 2 до 5 мр/час. 1. Разрешить реэвакуацию (возвращение) детей и беременных женщин во все населенные пункты, где общая расчетная доза не будет превышать 10 бэр за первый год (всего 237 населенных пунктов)», а там, «где расчетные дозы облучения (без ограничения потребления загрязненных продуктов) превысят 10 бэр, — с первого октября 1986 года … (174 населенных пункта). … Израэль, Буренков, Александров». Внимание! Месяцем ранее глава Госкомгидромета Юрий Израэль секретно докладывал: «Территории с уровнем радиации более 5 мР/час (…) признаны опасными для проживания населения. (…) На территории с уровнем радиации менее 5 мР/час требуется введение жесткого контроля за радиоактивностью продуктов питания, особенно молока».
Интересно сравнить это с секретным «Докладом начальника химических войск министерства обороны СССР В. Пикалова на совещании в ЦК КПСС от 15 июня 1987 г.». В нем отмечено: «… в «рыжем» лесу за счет повалки и консервации леса (засыпки песком) уровни радиации снижены с 5 Р/ч до 7,5 мР/ч, что превышает допустимые значения в 15 раз». «Рыжим» называли лес вблизи АЭС, который был умерщвлен ядерным взрывом. Получается, — росчерком пера беременных женщин и детей реэвакуировали почти что в «рыжий» лес! И ни у кого не дрогнула рука!
Недавно, разбирая домашний архив, наткнулась на сенсационный документ, в котором впервые речь шла о конкретных дозах, полученных тысячами людей в первые месяцы после катастрофы.
26 мая 1987 г. министр здравоохранения УССР А.Е. Романенко в письме министру здравоохранения СССР Е.И.Чазову «О ходе выполнения приказа МЗ СССР N527-дсп от 13.04.1987 г.» под N428с с грифом «секретно» и штампом «Без права публикации» сообщает: «В районах с повышенной радиацией в Киевской, Житомирской и Черниговской областях проживает 215 тыс. человек, в т.ч. 74, 6 тыс. детей. ...выявлено 39, 6 тыс. больных, ранее не состоящих на учете. …Всего за год было госпитализировано 20,2 тыс. человек, из них около 6 тыс. детей».
А теперь — внимание! «В первые месяцы после аварии на ЧАЭС было проведено дозиметрическое обследование щитовидной железы у всех детей. У 2,6 тыс. детей (3,4%) из них было выявлено содержание радионуклидов йода, превышающее 500 бэр». Хочу заметить, что письмо это страшное датировано 13 апреля 1987 г. Значит, в действие уже почти год как вступили повышенные в 10-50 раз дозы из секретных протоколов политбюро. Значит, реально таких детей больше в 10-50 раз, и настоящие дозы тех, кто попал в это письмо, также в 10-50 раз выше. Даже по оценкам самых отъявленных медицинских ортодоксов, рак щитовидки наступает после 100 бэр.
В докладной записке от 16 ноября 1987 г., N3634с под грифом «секретно» и штампом «Без права публикации» Чазов сообщает в ЦК КПСС: «На 30.09.1987 г. диспансерным наблюдением охвачено 620 016 человек. С целью проведения углубленного обследования и уточнения диагноза заболеваний, выявленных при диспансерном обследовании, но не связанных с воздействием облучения, госпитализировано 5213 человек». Получается, Романенко сообщает ему, что только за год более чем у 2,5 тысяч детей в щитовидках накоплено по 500 бэр йода-131 (то есть это рак), а Чазов докладывает в ЦК, что вокруг тишь да гладь!
Через несколько лет после аварии академик Л.А.Ильин, патриарх печально известной концепции «35 бэр за 70 лет», вынужден был признать, что «если снизить её, то … речь коснется переселения более полутора миллионов людей... Общество должно взвесить весь риск и всю выгоду от такой акции».
Слушая его тогда, думала, кто же он — врач, благоговеющий перед каждой жизнью, или бухгалтер: жизнь — туда, жизнь — сюда, — какая разница? А ведь впоследствии сам академик вынужден был признать, что «один миллион 600 тысяч детей имеют дозовые нагрузки, которые нас волнуют, надо решать вопрос, как поступать дальше».
Из протоколов стало ясно: их дозовые нагрузки исчислялись с помощью новейших рецептов официальной науки под цековским грифом «секретно». А если посмотреть на них с точки зрения нравственного императива недопустимости жертв, исповедуемого в цивилизованных странах, то на сколько еще надо умножить?
Секретные рецепты от политбюро по использованию радиоактивного мяса и молока, бесспорно, одно из самых сильных мест в кремлевско-чернобыльском бестселлере
Мясо с цезием подано, товарищи!
«Секретно. Протокол № 32. 22 августа 1986 г., п.4 (...) Принять к сведению сообщение т. Мураховского В.С. о том, что ...разработаны рекомендации и мероприятия по ведению агропромышленного производства на территориях с разной плотностью загрязнения долгоживущими изотопами».
Кремлевские мудрецы не могли не знать, что буренки приносят радиоактивное молоко с пастбищ, удобренных даже одним кюри цезия-137 на кв. километр.
Там же, п.10: «...Считать целесообразным заложить в государственный резерв мясо с повышенным содержанием радиоактивных веществ, находящееся на хранении, а также подлежащее закупке в текущем году».
«Совершенно секретно. Постановление Политбюро ЦК КПСС от 8 мая 1986 г.
Записка т. Мураховского В.С. (…) Секретарь ЦК КПСС М.С.Горбачев. (…) При забое крупного рогатого скота и свиней установлено, что обмыв животных водой, а также удаление лимфатических узлов приводит к получению пригодного для употребления мяса».
Интересно, а куда они девали «удаленные лимфатические узлы»? Их ведь тоже можно было пустить советским школьникам на пончики!
«Секретно. Приложение к п.10 протокола № 32 (...). При переработке скота из зоны, расположенной на следе выброса Чернобыльской АЭС, часть вырабатываемого мяса содержит радиоактивные вещества (РВ) в количествах, превышающих допустимые нормы. В настоящее время на холодильниках мясной промышленности ряда областей Белорусской ССР, Украинской ССР и Российской Федерации находится на хранении около 10 тысяч тонн мяса с уровнем загрязнения РВ от 1,1*10-7 ки/кг до 1,0*10-6 ки/кг, в августе-декабре текущего года ожидается поступление из производства еще 30 тыс. тонн такого мяса».
А дальше идет трогательная рекомендация: «Для того, чтобы не допустить большого суммарного накопления РВ в организме людей от употребления грязных продуктов питания, министерство здравоохранения СССР рекомендует максимально рассредоточить загрязненное РВ мясо по стране (подчеркнуто мною — А.Я.) и использовать его для выработки колбасных изделий, консервов и мясных полуфабрикатов в соотношении один к десяти с нормальным мясом... Для использования указанного мяса на пищевые цели и обеспечение выпуска продукции в соответствии с требованиями Минздрава СССР с учетом его десятикратного разбавления незагрязненным мясом, необходимо организовать его переработку на мясокомбинатах большинства областей Российской Федерации … Мураховский».
Но и это на практике оказалось не совсем так. В 2002 г. в газете «Спасение» бывший работник подсобного хозяйства ЦК КПСС, ставший экспертом по Чернобылю, А.П. Поваляев рассказывал: «Мясо животных, которых забили в Чернобыле, было непригодно в пищу, в нем содержание цезия-137 было раза в 4-5 выше нормативов того времени. Мы разместили его в холодильники. И стали отпускать мясоперерабатывающим комбинатам порциями с инструкцией: добавлять к чистому мясу по 20% («грязного»)».
Еще одно приложение к протоколу
№ 32: «С 1 августа по всей территории СССР вступил в силу норматив на допустимый уровень содержания радиоактивных веществ в молоке, равный 1*10-8 ки/л («чистое» молоко — в минус 12 степени — А.Я.). … Продукция, производимая в установленных районах, не подлежит поставке на экспорт».
Особая забота о «бесперебойном снабжении населения молоком», не правда ли? Нет «чистого» — повысили норматив, и «грязное» сразу стало «чистым». Но на экспорт — нельзя! Поить радиоактивными отходами можно только своё население. Ведь в тайных бумагах всё сходится, всё — в нужных партии, правительству и Западу нормах, дозах, пределах.
Только через пять лет после аварии, после депутатских запросов, прокуратура Союза наконец возбудила уголовное дело и по «фактам засекречивания информации от населения», что привело к его «значительному переоблучению», и по реализации «грязной» продукции.
Вот что отвечал на мой депутатский запрос зам. генерального прокурора СССР В.И. Андреев: «…за период с 1986 года по 1989 год в указанных зонах произведено выше допустимых уровней загрязнения 47,5 тысяч тонн мяса и 2 миллиона тонн молока. Указанные обстоятельства повлекли загрязнение радиоактивными веществами продуктов питания практически по всей стране и могут оказать отрицательное воздействие на состояние здоровья населения».
И далее: «Указанные обстоятельства ставили в опасные для проживания условия около 75 миллионов человек (страшная цифра, читатель, она подтверждается полузакрытым докладом официоза — А.Я.) …и создавали условия для повышенной смертности, увеличения числа злокачественных новообразований, увеличения количества уродств, наследственных и соматических заболеваний, изменение трудоспособности населения.
… Только у 1,5 миллиона человек (в том числе у 160 тысяч детей в возрасте до 7 лет), на момент аварии проживающих в зоне наибольшего загрязнения йодом-131, дозы облучения щитовидной железы составили у 87 процентов взрослого и 48 процентов детского населения 30 бэр, у 11 и 35 процентов, соответственно, от 30 до 100 бэр, у 2 процентов взрослого и 17 процентов детей — свыше 100 бэр».
Распался Союз. Не стало прокуратуры СССР. Даже в Болгарии прошел судебный процесс над теми, кто лгал народу о радиации. А у нас, где и случилась вселенская катастрофа, виноватых в чернобыльском беспределе не было ни при партократах, призывавших «усиливать пропагандистские мероприятия, направленные на разоблачение лживых измышлений буржуазных органов информации и спецслужб о событиях на Чернобыльской АЭС», ни при демократах: суверенные прокуратуры хранят гробовое молчание.
Как политбюро учило прессу врать
Итак, лживые маски сброшены. Преступные тайные решения — обнажены. Самое время проследить механизм сотворения вселенской лжи о Чернобыле, которая, по определению коллеги по депутатству Виталия Челышева, «страшнее цензуры».
Недавно мне в руки попал уникальный документ с пометкой «Совершенно секретно. (Рабочая запись.) Экз. единственный»**. Заседание политбюро ЦК КПСС от 29 апреля 1986 г. Похоже, это первое заседание, на котором рассматривался вопрос о Чернобыле. На третий день после взрыва. Вёл его сам Горбачев. Присутствовали все члены политбюро. Здесь впервые решалось, какую информацию дать миру и стране. После сообщения В.И. Долгих о «свечении кратера» реактора, о «забросе мешков с вертолетов» («Для этих целей мобилизовано 360 человек, плюс 160 добровольцев, но есть отказы от работы»), о «трех «языках» облака — западном, северном и южном», они начали обсуждать и проблему «как давать информацию». «Горбачев М.С. (…) Чем честнее мы будем вести себя, тем лучше (браво, Михаил Сергеевич! — А.Я.)». Но уже через абзац — «Когда будем давать информацию, надо сказать, что станция была поставлена на плановый ремонт, чтобы не падала тень на наше оборудование». А как же перестройка и новое мышление? На чернобыльскую аварию они не распространялись. Не поэтому ли Чернобыль и стал катализатором распада коммунистической империи?
Из протокола хорошо видны метания членов «благородного собрания». Они изобретают, как лучше обмануть мир и собственный народ. Планы возникают по ходу.
«Громыко А.А. Необходимо (…) дать братским странам больше информации, а определенную информацию дать Вашингтону и Лондону. Соответствующие разъяснения нужно было бы дать и советским послам.
Алиев Г.А. Может быть, дать информацию нашему народу?
Лигачев Е.К. Возможно, не следует делать пресс-конференцию.
Горбачев М. С. Наверное, целесообразно сделать одну информацию о ходе работ по ликвидации аварии.
Яковлев А.Н. Иностранные корреспонденты будут искать слухи. (…)
Рыжков Н.И. Целесообразно дать три сообщения: для наших людей, для соцстран, а также для Европы, США и Канады. В Польшу можно было бы послать человека.
Зимянин М.В. Важно, чтобы в информации отметить, что ядерного взрыва не было, а была лишь утечка радиации в результате аварии.
Воротников В.И. Можно сказать, что было нарушение герметичности при аварии.
Добрынин А.Ф. Правильно. Ведь у Рейгана наверняка уже на столе лежат фотоснимки. (…)
Горбачев М.С. Постановление принимается».
Под протоколом от руки подписано: «А. Лукьянов».
Настроения и решения этого заседания политбюро неукоснительно соблюдались в работе оперативной группы по Чернобылю. Печать на ее заседания не допускали. Только один раз, 26 мая 1986 г. (протокол № 18) пригласили редакторов центральных газет. Им дали наказ: «Главное внимание уделить мерам, принимаемым ЦК КПСС и Правительством по обеспечению нормальных трудовых и социально-бытовых условий жизни эвакуированного населения, ликвидации последствий аварии, широко отражать активное участие трудящихся в реализации этих мер».
Едва ли не на каждом заседании обсуждали сообщение для СМИ. Все тексты утверждались голосованием, с конкретной датой публикации.
«Секретно. Протокол № I. 29 апреля 1986 г. (...) 10. Утвердить текст Правительственного сообщения для опубликования в печати. Утвердить текст информации руководителям ряда капиталистических стран об аварии на Чернобыльской АЭС и принимаемых мерах по устранению ее последствий. Утвердить текст руководителям ряда социалистических стран о состоянии дел по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС».
В тот самый день этот вопрос рассматривало и политбюро. В постановлении отмечено: «4. (…) подготовить информацию о ходе работ по ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС для населения нашей страны, руководства братских партий социалистических стран, а также глав государств и правительств других европейских государств, США и Канады (тексты прилагаются)».
Всё, как предлагал глава правительства Николай Рыжков на первом заседании политбюро по Чернобылю. Для внутреннего употребления — одна информация, вернее, дезинформация, для братьев по социалистическому разуму — другая, для «проклятых» капиталистов — третья.
В одном из приложений уже даются конкретные указания: «София, Будапешт, Берлин, Варшава, Бухарест, Прага, Гавана. Белград — Совпослам. Срочно посетите т. Живкова (Кадара, Хоннекера, Ярузельского, Чаушеску, Гусака, Кастро, Жарковича) или лицо, его замещающее и, сославшись на поручение, передайте следующее (…) Поясните, что аналогичная информация будет передана руководству США и ряда западноевропейских стран. Добавьте, что при необходимости с нашей стороны будет передаваться друзьям дополнительная информация».
Интересен нюанс — «дополнительная информация» будет «передаваться друзьям». А не друзьям?
«Секретно. Протокол №3. 1 мая 1986 г. (...) Направить в районы, прилегающие к зоне размещения Чернобыльской АЭС, группу советских корреспондентов с целью подготовки материалов для печати и телевидения, свидетельствующих о нормальной жизнедеятельности этих районов».
Сочинение на заданную, так сказать, тему.
Привлечь внимание руководства страны к бедственному положению людей, проживающих в радиоактивных зонах, попытался журналист «Известий» из Белоруссии. Его записка приложена к протоколам.
«Секретно. Телетайписткам. Эту телеграмму не показывать никому, кроме главного редактора. Копию уничтожить. (...) Сообщаю для Вашего сведения, что радиационная обстановка в Белоруссии значительно осложнилась. Во многих районах Могилевской области обнаружено радиоактивное заражение, уровень которого значительно выше уровня тех районов, о которых мы писали. По всем медицинским канонам проживание людей в этих районах связано с огромным риском для жизни. У меня сложилось такое впечатление, что наши товарищи растерялись и не знают, что предпринять, тем более, что соответствующие московские инстанции не хотят верить в случившееся (...) Сообщаю Вам это по телексу, потому что все телефонные разговоры на эту тему у нас категорически запрещены. 8 июля 1986 г. Н. Матуковский».
А вот как тщательно готовились к пресс-конференциям для советских и иностранных журналистов.
«Секретно. 4 июня 1986 г. (...) Приложение к протоколу № 21. Директивы для освещения на пресс-конференции основных вопросов, связанных с причинами и ходом ликвидации последствий аварии на четвертом блоке Чернобыльской АЭС (...) 2. При освещении хода ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС: показать успешное выполнение широкомасштабных технических и организационных мероприятий, направленных на ликвидацию последствий аварии (...) 4. Указать на несостоятельность претензий и оценок как отдельных официальных лиц, так и прессы из ряда западных стран, заявляющих о якобы существенном экологическом и материальном ущербе, нанесенном за счет распространения небольших количеств радиоактивных веществ с воздушными массами из зоны Чернобыльской АЭС».
Ну, и как же при этом не «усилить пропагандистские мероприятия, направленные на разоблачение лживых измышлений буржуазных органов информации и спецслужб, о событиях на Чернобыльской АЭС»? Это предписание из секретного циркуляра ЦК КПСС от 22 мая 1986 г. кочует в разном изложении из документа в документ. Ну, надо же хоть как-то бороться с радиацией! И вот уже главный коммунист Украины Щербицкий докладывает в тайном послании в Кремль: «Внимательно изучается общественное мнение, организовано регулярное информирование партийного актива и населения (партийный актив уже как будто и не принадлежит к населению, какая-то высшая каста — А.Я.), разоблачаются вымыслы буржуазной пропаганды, различного рода слухи».
И как им самим не было противно все это писать и говорить?
О механизме и способах обмана можно продолжать долго — он подробно расписан кремлевскими беспредельщиками в секретных протоколах, приложениях и переписках в наглой уверенности, что ЭТО никто не узнает. Ложь № 4 — о «посадке» Славутича на «цезиевое» пятно, №5 — о надежности реакторов и т.д.
Эти секретные материалы открывают старые, как мир, истины: каждый раз, чтобы сохранить себя, тоталитарная Система должна была непременно творить зло и непременно скрывать содеянное. Начиная с тайного расстрела в подвалах дома Ипатьевых детей, чья вина заключалась лишь в том, что они родились в царской семье, она затем миллионами расстреливала нас без суда и следствия, загоняла в концлагеря и психушки. Она убивала нас на демонстрации в Новочеркасске, укладывала в «черные тюльпаны» в Афганистане, травила нервно-паралитическими газами в Тбилиси... Чернобыль — медленное умирание в радиоактивном угаре — из этого же ряда преступлений Системы против собственного народа, который она десятилетиями методично истребляла, подобно мифической горгоне Медузе. И мир каменел под её ужасным взглядом, но в окаменелости этой не было незыблемости.
Помните, как удалось победить Систему? Помните, как удалось победить Медузу?
Но хвост ее поганый всё еще трепыхается.
Для недогадливых =)) radosvet.net
Пожаловаться
0 
Тренажёр ПравИло - оздоровительные растяжки. (Москва, производство, купить)