Узвар (устаревшее) — прохладительный напиток из сухих фруктов и ягод, иногда с добавлением мёда.
Является традиционным украинским рождественским блюдом.
Название происходит от слова «заваривать», так как фрукты только доводят до кипения, но не кипятят. Узвар можно не варить, а настаивать.
Узвар — национальный украинский напиток, также был популярен и в южных районах России, например, в Воронежской губернии.
Иногда слово «узвар» употребляется как синоним слов компот, взвар.
Рецепты:

1.--Взвар из сухих фруктов и ягод Ингредиенты - сухие фрукты и ягоды: 100 г груш, 100 г яблок, 100 г вишни, 100 г слив, 50 г изюма, - 2/3 стакана сахара или меда, - 1 л воды. Приготовление: Сухие фрукты перебрать, хорошо промыть, залить водой и варить, учитывая срок варки каждого фрукта. Сначала отварить сухие груши и яблоки, затем положить сливы, вишни, изюм и довести до кипения. Отвар слить, процедить, растворить в нем мед или сахар, залить сваренные фрукты и ягоды и довести до кипения. Затем поставить взвар в холодное место и дать настояться 5—6 часов. Таким же образом можно приготовить взвар из любых сушеных фруктов и ягод.

2.--Взвар-кисель Ингредиенты - 300-400 г сухофруктов, - 1/2 стакана сахара, - 2 ч.ложки картофельного крахмала (овсяной или ячменной муки), - 1 литр воды. Приготовление: Сухофрукты перебрать и рассортировать по видам. Крупные яблоки и груши разрезать на 2—4 части, залить холодной водой и варить в закрытой посуде 15—20 мин, затем добавить остальные плоды и ягоды, сахар и варить до готовности. После этого добавить разведенный холодной водой крахмал (овсяную, ячменную муку) и довести до кипения. Подавать в холодном виде.

3.--Взвар из сухих фруктов Ингредиенты: сухие фрукты и ягоды — 100 г груш, 100 г яблок, 100 г вишни, 100 г слив, 50 г изюма, 2/3 стакана сахара или меда, 1 л воды. Приготовление: Сухие фрукты перебрать, хорошо промыть, залить водой и варить, учитывая срок варки каждого фрукта. Сначала отварить сухие груши и яблоки, затем положить сливы, вишни, изюм и довести до кипения. Отвар слить, процедить, растворить в нем мед или сахар, залить сваренные фрукты и ягоды и довести до кипения. Затем поставить взвар в холодное место и дать настояться 5—6 часов. Можно приготовить взвар из любых сушеных фруктов и ягод.

4.--Взвар с вином Ингредиенты: 300—400 г сушеных фруктов (яблоки, груши, чернослив, вишня, курага, изюм), 150—200 г меда, по 0,2 г корицы и гвоздики, 1 стакан белого столового или десертного вина, 800 г воды. Приготовление: Сварить, соблюдая очередность закладки, яблоки, груши, курагу, чернослив, изюм. В конце варки добавить корицу, гвоздику, вино и мед. Дать настояться и остудить.

5.--Взвар из сушеных фруктов с рисом и красным вином Ингредиенты: 1/3 стакана риса, 5 сухих яблок, 5 сухих груш, 1 стакан чернослива, 1,5 стакана сахара, 1 стакан красного вина. Приготовление: Рис отварить в большом количестве воды, откинуть на сито и промыть холодной кипяченой водой. Сушеные фрукты промыть, залить небольшим количеством воды, положить 1/2 стакана сахара и сварить до готовности. Затем отвар слить, добавить оставшийся сахар и сварить густой сироп. Залить им рис, влить половину красного вина и хорошо перемешать. Форму смочить водой, обсыпать сахаром и уложить слоями фрукты, рис, снова фрукты и т.д. При подаче форму перевернуть, выложить взвар на блюдо и полить оставшимся вином.

6.--Взвар с протертыми сухофруктами Сушеные яблоки промыть и сварить. Сухие груши сварить отдельно с корицей и гвоздикой. Отвары смешать и процедить через сито. Фрукты протереть и положить во взвар так, чтобы он не был слишком густым. Добавить по вкусу сахар или мед и охладить.

7.--Взвар-кисель Ингредиенты: 200—300 г сухофруктов, 1/2 стакана сахара, 2 ч. ложка картофельного крахмала, 850 г воды. Приготовление: Сухофрукты перебрать и рассортировать по видам. Крупные яблоки и груши разрезать на 2—4 части, залить холодной водой и варить в закрытой посуде 15—20 мин, затем добавить остальные плоды и ягоды, сахар и варить до готовности. После этого добавить разведенный холодной водой крахмал и довести до кипения.Подавать в холодном виде.

8.--Сведения домашнему кулинару · Кислые яблоки легко развариваются, а сладкие при варке хорошо сохраняют свою форму. · Чтобы сделать повидло или варенье для начинки более густым, можно добавить в него ломтики яблока или мелкие панировочные сухари. · Для улучшения вкуса в компоты рекомендуется добавлять немного вина (портвейн, мускат и др.), ликера или коньяка, рома. При этом надо соблюдать меру, чтобы подчеркнуть, а не подавить вкус основного продукта. · Сливы — превосходный десерт и прекрасное дополнение компотов.

Свадебная баня...

Одним из обязательных обрядовых действий свадебного дня была баня, вернее, две бани - реальная и обрядовая, т.н. «белая». Это был очистительный обряд, связанный с древними представлениями о переходе человека из одной возрастной группы в другую; посещение невестой бани не противоречило христианскому вероучению, которое требует от человека физического очищения перед принятием таинств, в том числе и таинства венчания.

Реальная баня была необходима, чтоб девушка, неделю причитавшая и «хлеставшаяся», могла привести себя в порядок. Обрядовая же баня была либо вечером этого же дня, либо утром дня венчального. Иногда обрядовой бани не было, девушки просто выходили из избы со специальным банным причетом. Чаще же всего посещение символической бани сопровождалось определенными действиями. Баня украшалась «вичками» - маленькими березовыми веточками, украшенными разноцветными лоскутками и лентами. Вички также втыкались по бокам дорожки, ведущей к бане. В некоторых губерниях (Костромской, Вологодской и др.) невесту в баню провожали торжественно, с иконами и хлебом-солью. На каменку лили мед, бросали хмель и зерно, чтоб «молодые жили в меду и богато».

Шествие девушек с невестой в баню возглавлял дружка, который читал заклинания, отпугивающие нечистую силу, размахивал кнутом и обсыпал невесту зерном, чтобы она была плодовита. Иногда вместо дружки во главе процессии шла ближайшая подруга невесты, разметая дорогу веником - «распахивая дорожку». Посмотреть на невесту собирались все односельчане. В баню вместе с невестой входили две-четыре ее подруги, остальные ожидали невесту на улице или заходили к ней по очереди.

Причитаний в бане, как правило, не было. Они начинались, когда девушки во главе с невестой пускались в обратный путь. По дороге к дому невеста благодарила «парну баенку» за то, что она «намылила, напарила в последний раз остаточной, девицей младокрасною». Однако невеста и корила баню за то, что та «смыла, спарила девью красоту, да украшеньицу».
После бани, либо в бане, проводился обряд расплетания косы и прощания с красой. Красой именовалась ленточка, вплетенная в девичью косу, символ девичества. Девушки, исполняя причеты, смысл которых сводился к прощанию с выходящей замуж подругой, расплетали невесте косу, вынимали ленту и расчесывали ей волосы. (Расчесывание заменило в России обычай, существовавший у других народов, отрезать волосы жениху и невесте. Отрезать косу славянской девушке означало нанести ей тяжкое оскорбление, потому что отрезать косу разрешалось только в жертву какому-то божеству, в других случаях отрезанная коса означала потерю невинности, или другой тяжкий грех. Лента затем дарилась невестой одной из младших родственниц или подруг.

После бани собирались подруги невесты, которые не принимали участия в банном обряде, принося свадебное вильце - наряженную ветку. Зимой - обязательно сосновую, летом - яблони, груши, вишни или черемухи. Каждую веточку вильца украшали небольшими букетами из калины, овса, полевых цветов, перевязанных шелковыми нитками и лентами. К веткам также прикрепляли небольшие восковые свечи. Иногда роль вильца выполняла небольшая елочка, которую также украшали лентами и цветами. Вошедши в дом, подружки ставили вильце в горшок и прикрепляли наверху зажженную свечу.

Россия в фотографиях пишет:

Байка?л (бур. Байгал далай) — озеро тектонического происхождения в южной части Восточной Сибири, самое глубокое озеро на планете, крупнейший природный резервуар пресной воды. Еще одно из Семи чудес России.
Озеро и прибрежные территории отличаются уникальным разнообразием флоры и фауны, бо?льшая часть видов животных эндемична. Местные жители и многие в России традиционно называют Байкал морем.
#7_чудес_россии@club_russia_photography
#7_чудес_россии #байкал #озеро #озеро_байкал #сибирь #море #бурятия #иркутская_область #путешествия #ангара #енисей #чистая_вода #пресноводье

Особые места в славянском доме

Наше поколение, в основном, привыкло к квартирам. И даже те, кто родился в селе, стремятся строить свои семьи уже в городах, в многоэтажках. Да и само жилье большинство славян сегодня воспринимают просто как место, где можно покушать, поспать, посмотреть телевизор. Может, потому, покинув такой дом, человек не чувствует к нему никакой привязанности?

А ведь раньше дом для славянина был и столовой, и крепостью, и храмом. Дом был живым, и уход за ним не ограничивался простой уборкой. Каждый человек знал, что в хате есть свои магические места, символические предметы обихода, с помощью которых можно ладовать пространство вокруг себя, защититься от темных сил, притянуть достаток, здоровье и радость.

Порог
Через порог входят и выходят из дома. Предки понимали, что это не только граница между домом и улицей, но и между внешним пространством и пространством родовым, в котором пребывает семья. Поэтому порог упрашивали, чтобы людей, которые переступают его с лихими помыслами, он заставлял спотыкаться и оставлять все плохое вне дома.

Кроме этого, порог также является границей между миром живых и мертвых (под порог раньше закапывали прах предков, старейших в доме, чтобы те охраняли род). По этой причине долго стоять на пороге (или в воротах, по тому же принципу) запрещалось беременным женщинам.

Через порог никогда не выметали мусор, чтобы не вымести кого-то из семьи. Нельзя его переступать одной ногой обутой, а второй босой – иначе не женишься или не выйдешь замуж. Также через порог не передавали никаких вещей и не подавали руку. Некоторые из этих примет мы помним и сегодня.

Покутье
Традиционно покутье размещалось по диагонали от печи. Там находились образы Богов, рушники божники (специальные вышитые полотенца для украшения образов), домашние предметы большой ценности. Там же и размещался стол, накрытый скатертью.

Под образами висела лампадка, которую зажигали на праздники и во время молитвы. Покутье украшали вишневыми веточками, травами (розами, васильками, черемухой, мятой), позже – яркими бумажными цветами. По народной традиции, покутье должно быть «лицом к солнцу», поэтому застольное окно, возле которого и размещали покутье, делали на восток.

Начиная со сбора первого урожая и засевом нового, на покутье стоял пучок колосьев, символ достатка, «чтобы в доме хлеб не переводился». Эти колосья были освящены, и зерна из них добавляли в пшеницу, которой весной засевали поле. Так же там хранили святую воду с Яр-Дана, сретенские свечи-громнички, веточки вербы с Вербного Воскресенья. Если в доме кто-то болел, ему давали напиться святой воды, протирали ею больные места.

Садиться возле покутья предлагали самым желанным и важным гостям. Первая купель новорожденного происходила возле покутья, и туда же головой ложили человека, покинувшего Явный мир. На этом священном месте также почитали молодоженов и их божатых. Все важные события человеческой жизни были связаны с этим домашним храмом.

Живыми и волшебными в доме считались не только места, но и некоторые важные предметы обихода, такие как дижа (емкость для замеса теста на хлеб), сундук («скриня»), рушники, кровать, колыбель, ложки, веник, иголки и многие другие.

Печь
Если покутье самое священное место в доме, то печь, безусловно, самое мистическое. Печь почитали издавна, ведь она давала и тепло, и возможность для приготовления пищи и выпекания хлеба, а главное – в ней жил огонь, защитник и хранитель семьи, проявление Огня-Сварожича. Печь держали в чистоте, девушки разрисовывали ее цветами. В Украине при печи, так же, как и при женщине, ребенке или образах, нельзя было лихословить («Сказав би, та піч у хаті»). Уже только судя по этому, можно себе представить, насколько чище и светлее был тот древний предковский дом, чем наши квартиры, из окон которых по вечерам нередко доносится пьяная и трезвая ругань. Пусть у большинства из нас нет печей, но это не помеха для того, чтобы унаследовать такой прекрасный пример и следить за тем, что говорим, ведь в это мы вкладываем свою силу.

Также славянским ведающим матерям было известно, что приготовление пищи – настоящее магическое действо, ведь в еду хозяйка добавляет не только соль, овощи, приправы, но и свои мыслеобразы, чувства. Поэтому когда в печи готовилась еда, всем членам семьи запрещалось кричать и громко хлопать дверью. А когда выпекали хлеб, то вообще дверь закрывали на замок, чтобы никто чужой не вошел (считалось, что это притянет в дом бедность).

Уборку дома следовало начинать от двери до печи, а не наоборот, и сам мусор нужно было сжигать в печи: верили, что в домашнем мусоре сохраняется энергетика жильцов, поэтому на улицу его не выбрасывали, чтобы обезопасить себя от чужого негативного влияния. Некоторые читатели, возможно, подумают, что предки были уж чересчур боязливы и суеверны, но это не так. Былые времена – это времена магии, которая была большой частью самой жизни, мировоззрения. Тогда каждая женщина знала самые простые способы снятия порч, сглазов и других влияний. Со знанием дела применяла самые нужные в лечении травы и самые важные для ведения хозяйства заговоры. Не менее известными были также способы навредить, и во все времена находились и находятся люди, которые не брезгуют ими. Поэтому защита на самом деле была нужна.

На печи очень любит отдыхать домовой. В народных преданиях нередки случаи, когда он спихивал с печи женщин, которые не прочь полежать без дела.

Важной деталью в домашней магии был дымоход – словно портал между Явью и Правью. В дымоход на ночь подвешивали травы, собранные на Купала, чтобы они стали более сильными. Когда возвращались с похорон, прикладывали руки к печи и заглядывали в дымоход, чтобы не привиделся покойник.

Чтобы защититься от пожара в сильную грозу, в печь бросали несколько веточек освященной на Вербное Воскресенье вербы.

Печь никогда не оставляли пустой. В не закладывали на ночь дрова, чтобы просохли на утро, или ставили воду, чтобы нагрелась.

Стол
Стол в доме издавна был своеобразным алтарем. Первым, что заносили в новый дом, был застеленный стол, на котором лежал хлеб. Через стол молодая передавала жениху платок, показывая свое согласие. А главное – за столом семья трапезничала, а общее принятие пищи – это настоящий обряд единения, мира и дружбы.

На стол нельзя было садиться, ведь на него кладут хлеб, а хлеб – священный (некоторые люди верили, что если девушка будет садиться на стол, то на ее свадьбе каравай треснет, а это очень плохой знак). Считалось также, что едой, оставленной на столе, угощаются домашние духи, поэтому там не оставляли ножи, ключи и спички.

Молодежь не садилась на углу стола, иначе можно остаться без жениха или невесты.

Угощали гостей только на застеленном столе.

Дижа
Хлеб всегда был священным для нашего Рода, от него зависело выживание и благополучие. В одну буханку вложено массу труда и энергии. Это самое живое, любимое и дорогое творение наших рук, и потому именно его мы жертвуем Богам и Предкам. Соответственно, емкость, где творилось волшебство зарождения опары, а потом готовка самого теста, также считалась особым предметом. Новую дижу наполняли свежей водой и давали напиться корове. Такой обряд приносил достаток в дом. Только потом ее использовали по назначению. После каждого раза дижу тщательно чистили изнутри луком с солью. Также в народе существовало поверье, что в дижу нельзя заглядывать парням, а то не будут расти усы и борода.

Скрыня

Очень важным предметом домашнего обихода была скрыня (сундук для одежды). Она переходила в наследство от матери к дочери. Часто ее украшали обережной резьбой. В ней хранилось самое важное для девушки – приданное, которое она сама должна была выткать и вышить: сорочки, свадебные рушники, платки, постельное белье. Так же там хранились украшения, дорогие пуговицы и другие женские «сокровища». Туда клали также заговоренное зелье, что способствовало лучшему хранению и защите вещей. Скрыня как наследство была не просто сундуком, но символизировала передаваемые от матери к дочери традиции, багаж знаний и умений.

Даже в условиях современной жизни мы могли бы приобрести или заказать мастеру крепкий, украшенный обережной резьбой, комодик, который потом подарили бы дочери или невестке вместе с украшением бабушки или своим же свадебным рушником, если жизнь с мужем удалась, на счастье и лад в семье. Мы часто сокрушаемся, мол, традиции ушли, но не лучше было бы их возобновить прямо сейчас, начиная со своей семьи?

Кровать
Очень важным предметом мебели, конечно же, была кровать. Ее ставили в хорошем месте. Определяли такие зоны с помощью кошки: где она сядет, там кровать ставить нельзя. Также нельзя спать ногами к дверям. Женщины вышивали на подушках и простынях родовые символы своего мужа, обережные знаки. Ведь нужно продолжать род, а зачастую женщина приводит в Явь души из рода мужа. Под кровать, в качестве защиты от злых сил, клали чеснок, каштаны, янтарь.

Колыбель
Не менее серьезно относились и к колыбелям. Для девочек колыбельку делали из женского дерева, а для мальчиков – из мужского. Вешали ее в таком месте, откуда ребенок мог видеть рассвет. Если родители хотели, чтобы у ребенка проявились определенные способности, в колыбель клали соответствующие предметы.

Ни в коем случае нельзя качать пустую колыбель. Считается, что это может сильно навредить ребенку. Если молодая женщина, у которой еще нет детей, покачает колыбель, значит, скоро у нее появится ребенок.

Ложка
Очень много поверьев связано с ложками. В народе были распространены амулеты на достаток в виде ложек, часто такие дарили молодоженам. Считалось, что нельзя есть вдвоем одной ложкой, а то можно поссориться. Если с вечера ложки не убраны и валяются по дому, жильцы будут неспокойно спать. Нельзя мыть посуду (а также выносить мусор) после заката. Также нельзя ложками стучать, а то будет ссора в доме.

Веник
Магическим предметом также считается веник. Ведь уборка помещения проходит не только на физическом уровне, но и на тонком. Чем чище дом – тем светлее энергии в нем пребывают. И с веником как с инструментом очищения от грязи обращались очень осторожно. В него можно вплетать антидемонические травы (помню, у бабушки был один веник для погреба, полностью из полыни), что усилит очистительную силу. Поскольку веник все время соприкасается с мусором, его нельзя ставить в стороне покутья. Нельзя им никого бить, иначе на человека нападут «злыдни» (духи, приносящие бедность, нищету) или болезни. Веник нельзя жечь, иначе будет сильный ветер. До сих пор мы просим, чтобы нас «не обметали», и не переступаем через веник. Говорят, что, переступив через веник, можно заболеть.

Иголка
Иголки были когда-то очень ценными. Это сейчас их можно купить дешево почти везде. А раньше их нужно было изготовить вручную (а работа с металлом была намного тяжелее), да и стоили они дороже. Поэтому их берегли, старались не поломать и не потерять. Ничего не шили и не вышивали по пятницам и воскресеньям. Если иголку одалживали, то только с ниткой, а то не будет пряжа родить и останешься без сорочки. Большой кривдой считалась кража иголки.

Русские деревянные ложки.

Сегодня мы с малой долей вероятности будем есть кашу деревянными ложками. Однако еще несколько десятков лет назад на Руси пользовались именно ими. Русские ложки в современном обществе занимают почетное сувенирное место в домах.

Как и деревянная архитектура, искусство резьбы восходит к быту древних славян, селившихся в древности по берегам Волги, Дона, Днепра, озера Ильмень. На стенах славянских святилищ изображались люди, птицы, звери, которые, по свидетельству мифов и сказок "жили" в те далекие времена. Дохристианские религиозные представления древних славян обусловили широкое использование мифологических изобразительных мотивов. Наиболее популярными изображениями тех времен, украшавших избы были различные фантастические звери, русалки и женские фигуры рядом с конями и многие другие. Те же мотивы сохранились и в декоративно-прикладном искусстве.

Наши предки всегда знали, что древесина как строительный материал обладает ценными качествами: теплоизоляцией, хорошей водонепроницаемостью, небольшой плотностью, разнообразием рисунка текстуры, красивым цветом ну и конечно же удобством заготовки и обработки. Из дерева возводили практически все жилые строения и хозяйственные постройки, городские стены, мосты и храмы, стратегические укрепления. Помимо этого древесина широко использовалась и в быту: умельцы делали корабли, лодки, сани, телеги, посуду (чаши и кубки, ложки, ковши, солонки, ведра, кадки) орудия труда для сельского хозяйства и домашних работ (прялки, веретена).

Предмет домашней утвари, используемый в календарных и семейных обрядах, в народной медицине и гаданиях. Ложка обычно символизирует того члена семьи, которому она принадлежит, а также человека вообще. В Вятской губ. на свадьбе связывали вместе ложки жениха и невесты, говоря:
«Как эти ложки связаны крепко-накрепко, так бы и молодые друг с другом связаны были».

Ложка была одной из немногих личных вещей крестьянина; ложки помечали, избегали пользоваться чужими. Ложка ассоциировалась обычно с женским началом: по примете, известной у восточных славян, если упадет ложка или вилка, то придет женщина, если нож — мужчина. Тем не менее особое значение приписывалось ложке мужчины:
подчас она противопоставлялась остальным по размерам и форме;
мужской ложкой не разрешали мешать пищу, чтобы муж не ввязывался в женские дела и не ссорился с женой.

На Украине полагали, что с помощью ложки умершего хозяина можно избавиться от родимого пятна, бородавки, нарыва, опухоли в горле. В Полтавской губ. такую ложку называли «ведьмарской»; ее высоко ценили и считали, что, прикоснувшись ею к больному горлу, можно мгновенно вылечить ангину. Ложку парня или девушки использовали в любовной магии: ее прижигали, чтобы приворожить к себе понравившегося человека.

Перед едой ложки клали обычно выемкой кверху, что означало приглашение к еде; после же трапезы ложки переворачивали. Вместе с тем в Орловской губ. не разрешалось класть ложку «вверх лицом» перед трапезой, иначе умрешь с раскрытым ртом и глазами. По поверью белорусов, во время поминальной трапезы ложку после каждого приема пищи нужно класть на стол, чтобы ею ели «деды», а класть ложку нужно непременно выемкой вверх, иначе покойники перевернутся в могилах лицами вниз.

Во время поминок ставили лишний прибор (в том числе и ложку) для умершего. В Польше и в Белоруссии во время ужина под Рождество и Новый год не разрешалось поднимать ложку, так как она упала из-за вмешательства умерших, незримо присутствующих за столом.

Белорусы после поминок складывали ложки в кучу и оставляли до утра на столе, чтобы быть всем вместе на «том свете». Там же на «деды» ложки складывали на ночь вокруг миски с поминальным блюдом, а утром по положению ложек судили о том, приходили ли ночью предки; если утром ложка оказывалась перевернутой, значит, ею пользовался умерший.

На Украине и в Белоруссии в ночь под Рождество участники ужина также оставляли свои ложки на столе, складывая венчиком на бортик миски с остатками кутьи, или втыкали их в кутью; считали, что если ложка за ночь упадет или перевернется, то ее владелец в этом году умрет. Гуцулы гадали под Новый год: устанавливали после ужина ложки на лавке, прислонив их к стене; если одна из ложек упадет, то это сулило ее хозяину смерть. Мораване после ужина в Рождественский сочельник бросали ложку через голову; если она упадет черенком к дверям, то это предвещает человеку скорую смерть. На Русском Севере на ночь выносили на улицу ложки, наполненные водой: если она замерзала с ямочкой, то это сулило хозяину смерть, а если с бугорком — то жизнь.

Ложка, постоянно связанная с едой и ртом, соотносилась с пастью дикого животного, грызуна, птицы, портящей посевы, и т. д. Поэтому, чтобы обезопасить поля от птиц и полевых вредителей, а скот от нападения хищников, в определенные праздники использование приборов, особенно ложек, было ограничено. В Сербии хозяйка перед Юрьевым днем скрещивала ложки и связывала их со словами: «Связываем волку пасть». У сербов часто не употребляли ложки и вилки во время трапезы в Сочельник и на первых неделях Великого поста; ложки связывали, прятали, вешали возле курятника, чтобы хищные птицы не нападали на домашнюю птицу; связывали веревкой, чтобы «вороны не клевали кукурузу». В Польше, когда под Рождество ели кашу, ударяли ложкой об ложку или били ложкой соседа по лбу со словами:
«Прочь, голуби, с проса, грехичи, прочь!»

Деревянная ложка у Славян

В различных обрядовых ситуациях ложки подбрасывали, воровали и даже ломали. В Калужской губ. на Вознесение женщины шли в рожь, готовили там яичницу и после еды бросали ложки вверх, приговаривая:
«Как высоко ложка летает, так бы высока рожь была».

В Костромской губ. в Семик девушки варили кашу, а потом кидали ложки через завитую березку: в какую сторону черенком упадет ложка, оттуда будет и суженый. В Польше в Сочельник ложки не клали на стол, а держали в зубах, чтобы не болел крестец; хозяин подбрасывал ложкой горох, «чтобы бычки и телочки брыкались».

В народной медицине широко использовали воду, которой ополаскивали ложки. В Вятской губ. ребенка перед купанием окатывали водой, полученной с трех ложек, вилок и ножей, и приговаривали:
«Как ложки, вилки и ножи лежат спокойно, так, раба божья (имя), будь тиха и спокойна».

Обращение с ложкой регулировалось рядом бытовых правил и запретов:
Украинцы следили, чтобы на столе не оказалась лишняя ложка, иначе ею будут есть «злыдни»;
не разрешалось «вешать» ложку на миску, чтобы «злыдни не лазили в миску».
Нельзя оставлять ложку на ночь в горшке, так как нечистый будет перебирать ими и тарахтеть, отчего дети не смогут заснуть.
Нельзя пользоваться чужой ложкой, от этого в углах рта появятся «заеды» или на человека нападет обжорство.
http://www.slavyanskaya-kultura.ru/art/trade/ruskaja-..

Весна
– Ой, Дедушка, дедуля, что это за шум? – спросил дрожащим голосом маленький зеленый желудь.
– Это ветер старую сосну свалил, небоись, наст крепкий, выдержит, не придавит.
– А за что!? Зачем он ее!? Она же слабенькая, беззащитная! – не переставал причитать желуденок.
– Ни за что, а время пришло значит. Все в свое время делается, ничего просто так не происходит в мире. Да она и сама рада, шишек не рождает уже давненько. В кореньях силы не те уже, чтоб водицу по веточкам гонять.
– Деда, а деда, что с ней теперь будет?
– Перевоплотится в пищу муравью или огню. Все в дело доброе. Вот пойдет добрый человек, будет дерево на растопку искать, увидит сосну нашу сваленную да подумает: «Не стану живых рубить, раз мертвое имеется». Стало быть, по совести поступит, по-божески.
– Деда, а у меня совесть есть?
– А тебе совесть на что? Ты же желудь, дуб, стало быть. А совесть только людям нужна. Они гости на этой земле. Законов природы помнить всех не могут. Корни у них слабые. Вот и растят в себе совесть, чтоб она им подсказывала.
– Дааа, дедушка, интересно там наверху все устроено, вот бы и мне туда, поглядеть.
– Рано тебе, зима на дворе. Весна придет, прорастёшь, тогда и поглядишь. А пока спи, сил набирайся, а я тебе про весну поведаю.
Февраль, лютый по-нашему. А лютый он от того, что в это время зима–маренушка крайние деньки доживает. А перед смертью, говорят, не надышишься. Вот и дает волю ветрам да вьюгам. Дороги все заметает: ни пройти, ни проехать.
О-о, слышу, солнышко зевнуло да потягивается, из-за горочки высокой подтягивается. Вот оно лучики свои расправляет, сейчас ласкать ими все кругом будет.
Кап-кап, Кап-кап-кап, от света нежного тает все кругом. Капельки в лужицы собираются, а лужицы в ручейки, ручейки в реки быстрые, а те в океаны могучие. Оживает земля!
Вот и звери просыпаются. Волк волчице за ушком щекочет. Зайка на пеньке дробь отбивает, зайчиху призывает. Белки хвосты распушили, ай да красавицы рыжие, солнцем облитые. Земля себя от снегов обнажает, тоже ласки солнечной хочет. Травки, в клубки да косички сплетённые, греются, радуются, и ароматы дарят. Все вокруг ими благоухает. А водица из земли через коренья в стволы древесные наливается, к каждой веточке подымается. Почки важно так набухают, липким соком покрываються. Птички на ветках песни развеселые поют, не скучают. Все кругом улыбается, все в радости купается. Даже зимушка-маренушка, уходя, улыбнулась тайком и удалилась с чистой совестью.
Так вот, водица – это жизнь, силушка. А сила без любви, как известно, во зло. Поэтому весной солнышко земле любовь дарит. Чем любви больше, тем сильнее все кругом, а чем сильнее, тем добрее. Ведь чувствуешь весной, что любишь кого-то, а кого точно - не поймешь. Сильного чувства на всех хватает. Стало быть, весна – это и есть любовь, и прийти она может в любое время, но всегда вовремя.
– Рррррр!!! Эй, шаман ты чего к дубу прижался? Снова за ними подслушиваешь?
– Привет косолапый! Ой, Михал Потапыч, а ты чего тут?!
– Так весна на дворе! Поррра уже!
– А я как знал. Меду с собой взял. Держи вот, угощайся!
– Благодарррю. Пойду милую угощу, она спросонок ворчливая у меня, медком задобрю. Люблю её, бурую…

Научные достижения Русов (22:34)

Знаем, помним, гордимся!
Фильм "Научные достижения Русов"

Рыба массового поражения (Николя Даниель и Луи де Барбейрак) (52:05)

Рыба - основа здорового питания, рекомендуемая врачами и диетологами. Но она в прямом смысле таит в себе много неприятных сюрпризов, зачастую оказываясь одним из самых токсичных продуктов. На протяжении нескольких месяцев французские журналисты изучали рыбную индустрию, что называется, изнутри. Они проделали путь от Норвегии до Вьетнама, побывали в Швеции и Дании. Результатом их расследования стал фильм, раскрывающий правду, которую пытается скрыть «рыбное лобби».

Капелька летнего тепла и ярких красок лета!

Аудиозапись: 3D Звук - Гроза (05:47)

Аудиозапись: 3D Звук - Колокольчик (00:09)

Аудиозапись: 3D звук - Море (02:09)

Аудиозапись: 3D-звук - Утро в лесу (04:39)

Аудиозапись: 3D-звуки - Звук дождя (15:20)

Аудиозапись: 3D-звуки - Звук ветра (01:04)

Аудиозапись: 3D звук - Дождь в тропиках (11:53)

Зачем читать ребёнку одну и ту же сказку?

«Мама, почитай мне «Колобка»… В сотый раз… За сегодня… Ну кто же не слышал эти просьбы почитать любимую деткину книгу снова и снова?

Я в своё время, когда ещё читала старшей дочери, всегда старалась её отговорить от этой затеи и настойчиво предлагала почитать новую книгу, ведь у нас их очень много и все интересные. Я считала, что гораздо полезнее узнавать новую информацию, читать как можно больше, чтобы ребёнок рос и развивался, как говорится, не по дням, а по часам.

Каково же было мое удивление, когда однажды в садике, на стенде с информацией для родителей, я прочла статью о том, что детям полезно читать их любимые сказки по нескольку раз. Оказывается, я всё делала неправильно, но ещё не поздно было исправиться, что я и сделала. Поэтому, если вы хотите, чтобы чтение сказок вашему малышу приносило максимальный результат и способствовало его интеллектуальному и эмоциональному развитию более эффективно, читайте дальше и узнаете, что…

Если ваш малыш просит прочесть одну и ту же книгу снова и снова – это очень хорошо. Это говорит о том, что именно эта книга нашла отклик где-то в душе крохи и полностью соответствует его нынешнему эмоциональному состоянию, так сказать, вошла в резонанс с малышом.

Это также свидетельствует о том, что книга полностью понята и принята малышом, что не осталось невыясненных или недопонятых моментов, пугающих или отталкивающих элементов. Наверняка, у вас есть любимые книги или кинофильмы, которые вы читали или смотрели по сто раз и готовы это повторить ещё столько же. Так почему же мы не хотим признавать за свои малышом права на то же самое?

Тот факт, что малыш знает наперёд, чем история закончится, формирует в его сознании уверенность в будущем и в его положительном результате, то есть он будет уверен, что несмотря ни на какие трудности, всё будет хорошо.

Кто поспорит с тем, что оптимистом быть веселее и продуктивнее, чем пессимистом? Таким образом, проигрывая один и тот же сценарий по несколько раз, малыш прочно усваивает мысль, что безвыходных ситуаций не бывает и что, даже если тебя съели – у тебя все равно остается два выхода…

Когда вы читаете малышу сказку – он находится в мире своих фантазий, сопереживает герою, проигрывает эмоционально все его приключения, то есть испытывает массу эмоций, каждый раз эти эмоции становятся более совершенными.

Не забывайте, что нервная система малыша ещё не до конца сформировалась и ему нужно гораздо больше времени, чтобы «оформить» и принять свои чувства, эмоции. Так, по кирпичику складывая свои чувства к героям любимой сказки, малыш получит в свою «жизненную копилочку» несколько сформированных эмоций.

Используйте повторное чтение для развития речи малыша. Во-первых, постоянное повторение одних и тех же слов отлично пополняет словарный запас малыша, а во-вторых, читая книгу каждый раз по-разному, вы способствуете развитию более качественной речи ребенка как таковой.

Что значит «по-разному»? После того как вы прочли книгу с выражением пару раз и убедились, что смысл полностью понят ребёнком, читайте эту же сказку немного быстрее, затем ещё быстрее и т.д., доходя до темпа скороговорки – так вы научите малыша воспринимать информацию на слух и в разных вариациях.

Ещё один способ работы с книгой – это периодически останавливаться и спрашивать малыша о том, что будет дальше. Это не только отличный способ отработки практических навыков разговорной речи, но и тренировка памяти.

Используйте повторное чтение для развития воображения и творческого мышления малыша. Дочитав до определённого момента, попросите ребёнка придумать продолжение. Сочиняйте вместе с ним свою сказку. Причём этот способ можно с успехом применять несколько раз: сначала пусть кроха придумает другой конец, затем остановите чтение чуть раньше и придумайте немного больше и т.д.

Возможно, малышу понравится эта игра и он станет сочинять свою сказку уже после слов «Жили-были…». Ну и конечно, уже знакомый вам способ работы с книгой – это обсуждение картинок. Пусть малыш расскажет, что или кто нарисован, что он делает, к какому эпизоду сказки относится эта иллюстрация. Картинки можно также использовать для сочинения своей сказки.

Автор: Наталия Еременко

Женские головные уборы на Руси

На Руси говорили: «На парне да на мужике всё та же шапка; а девка простоволоса, жёнка покрыта» (из словаря В.И.Даля). Так издревле все женские головные уборы были разделены на девичьи и для замужних женщин.

ПОВЯЗКИ И ТЕСЕМКИ
До замужества головной убор не закрывал макушки его обладательницы, оставляя открытыми волосы. С детства девочки носили на голове простые тесёмки, сделанные из материи.
Взрослея, девушка получала повязку (перевязку), называемую в некоторых районах увяслом, которая обхватывала лоб и скреплялась на затылке узлом. Эту повязку делали из шёлковой ленты, берёсты, а в богатых семьях из византийской парчи. Её украшали вышивкой, бисером, стеклярусом, золотом и драгоценными камнями.
В переписи имущества дочери царя Алексея Михайловича — Анны упомянута «перевязочка, низанная жемчугом». Иногда налобная часть повязки имела особое украшение в виде какого-либо узорчатого узла или фигуры и называлась чело (начёлка).
ВЕНЧИК
Другой разновидностью девичьего головного убора был венец (венчик), который вёл своё происхождение от венка, составленного из луговых цветов, и по верованиям предков являлся оберегом от нечистой силы. Венец делали из тонкой (около 1 мм) металлической ленты, ширина которой составляла не более 2,5 см. Для его изготовления использовали серебро и бронзу. По своей форме венец напоминал повязку, с той лишь разницей, что на концах мастер делал крючки для шнурка или ленты, которая завязывалась на затылке. Часто венец покрывался каким-либо узором с зубцами наверху. Девичий венец, унизанный жемчугом вдоль щёк, девушка надевала на большой праздник или свадьбу, и тогда он уже назывался рясочник. Такой головной убор украшал на свадьбе голову царицы Евдокии Лопухиной, жены Петра I — «венец с каменьи и с жемчуги».
ЗИМНЯЯ ШАПКА
Зимой девицы покрывали голову шапкой, называемой столбунец. Из-под него выпадала на спину коса, в которую вплеталась красная лента.
ЗАМУЖЕСТВО И ГОЛОВНОЙ УБОР
После замужества убор женщины резко менялся, ведь её красота теперь принадлежала только мужу. Иностранцы, посетившие русских, оставили описание такого свадебного обычая: во время праздника жених набрасывал своей избраннице на голову платок и становился таким образом её мужем.
ПЛАТОК ИЛИ ЖЕ УБРУС
Одним из самых древних женских головных уборов является платок – убрус. В разных областях России он получил разные названия: полотенце, ширинка, намётка, подширье, фата и т.д. Убрус состоял из тонкого прямоугольного полотнища длиной до 2 м и шириной 40—50 см, один конец его украшался шитьём, вышивкой из шёлка, золота, серебра и свисал на плечо, а другим обвязывали голову и скалывали под подбородком. В X—XI вв. поверх убруса помещали ювелирный набор, состоящий из висячих колец и различных украшений.
Позднее убрус приобрёл треугольную форму, тогда оба конца скалывались под подбородком или повязывались на голове красивым узлом, для чего требовалось особое умение. Концы платка спускались на плечи и спину и также богато расшивались. Мода носить платки, завязав узел под подбородком, пришла в Россию лишь в XVIII—XIX вв. из Германии, до этого же платок обхватывал шею, а узел помещался высоко на макушке, так, как будто болят зубы. Этот способ назывался «головка». Выразительность женского платка, как писал в XVIII в. один современник, служила цели «придать большую цветность и возвысить красоту» женских лиц.
КАК СПРЯТАТЬ ВОЛОСЫ?
Составляя свой головной убор в будние дни, женщина надевала подубрусник или повойник (волосник), представлявший собой небольшую шапочку-сетку из тонкой ткани, он состоял из дна и околыша со шнуровкой вокруг головы, с помощью которой шапочка туго завязывалась сзади. Повойник украшали жемчугом, камнями, нашивая их на область лба, эту нашивку берегли и передавали от матери к дочери, перешивая на новый головной убор.
Главной задачей повойника было прятать волосы женщины от окружающих, но многие усердствовали, стягивая его так, что не могли моргать. Поверх повойника женщина надевала платок или шапку. С XVIII в. повойники начинают меняться и приобретают форму чепца, который иногда носили и поверх убруса, это зависело, главным образом, от богатства и красоты того или иного предмета. К головным уборам, платкам, одежде относились с трепетом.
ГОЛОВНЫЕ УБОРЫ ЗАМУЖНИХ ЖЕНЩИН
После замужества вместе с убрусом и повойником женщина получала кику (кичку).
Историк И.Е.Забелин назвал её «короной замужества», т.к. этот головной убор был привилегией только мужних жен. В древнерусском языке одним из значений слова кика является «то, что волосы прикрывает». Кику можно было узнать сразу по лопатке или рогам, торчащим вверх надо лбом. Рога были связаны с верованиями в оберегающую силу, именно они уподобляли женщину корове — священному для наших предков животному. Защита молодой женщины, её ребенка — вот главная идея рогатой кики, другой смысл заключался в плодородии, продолжении рода.
Кику носили поверх повойника, и состояла она из обруча, незамкнутого сзади, сверху обшитого тканью. Обруч имел форму полумесяца или подковы. Высота рогов для кики могла достигать 30 см, делали их из дерева или плотно скрученного холста. Задняя часть из дорогой материи или меха называлась подзатыльник, украшали его особенно нарядно, ведь именно он заменял косу, которой женщина лишилась. Здесь помещалась богатая вышивка или широкая декоративная подвеска с длинными цепочками из бляшек. Сверху на кику прикреплялся чехол-покрывало, называемый сорока, впоследствии он даст название этому составному головному убору. В таком облачении женщине следовало ходить, высоко подняв голову, красивой и мягкой поступью, что и породило выражение «кичиться», т.е. возноситься над другими людьми.
Разновидностью кики для особ княжеского и царского рода была коруна. Она отличалась своей формой — короной, богато украшенной, под которую надевали убрус. К убору добавляли ряски, жемчужную поднизь на лоб, колты, внутрь которых вкладывали кусочки тканей, пропитанные «ароматами», т.е. духами.
КОКОШНИК
Ещё одним головным убором наших прабабушек был кокошник (от древнеславянского кокош — курица, наседка, петух). Отличительной особенностью кокошника являлся гребень — его передняя часть. Делался гребень на твёрдой основе и был высоко поднят надо лбом, сзади кокошник фиксировался с помощью лент. Он был затянут тканью. Позднее кокошники станут носить и незамужние девушки, у них верх убора останется открытым. Высокие и плоские, обтянутые материей или у богатых — кожей, кокошники украшались металлической нитью, жемчугом, бусинками, стеклярусом. К кокошнику прикрепляли покрывало из дорогой узорной ткани, поверх носили фату или платок, сложенный треугольником. У простого народа кокошник появился примерно в XVI—XVII вв., заменив собой кику. Духовенство боролось с «рогатой», запрещало в ней ходить в церковь и приветствовало замену на более «безопасный» головной убор.
ШЛЯПКИ
С конца XVI в. в весенне-осенний период женщины, выезжая «в люди», поверх убруса надевали шляпу. «Носят шляпы из белого войлока, похожие на те, что епископ и аббаты носят на прогулке, только что те тёмно-синие или чёрные», — свидетельствовал Жак Маржерет, капитан иноземных телохранителей царя Бориса Годунова.
МЕХОВЫЕ ШАПКИ
Зимой надевали шапки из бархата, отороченные мехом. Верх шапок делался из клеёной бумаги или ткани, он был круглой, конусообразной или цилиндрической формы и отличался от мужских украшением — шитьём, жемчугом, камнями. Так как шапки были высоки, для сохранения тепла внутрь подкладывали лёгкий мех или набивали атлас. К шапкам относились бережно, известно, что по прошествии сезона царские дочери обязаны были «сдавать» свои зимние уборы на хранение в Мастерскую палату, где их помещали на болваны и укрывали чехлами. На шапки шёл разный мех – бобровый, лисий, соболий, «девичьим мехом» считался заячий и беличий. Так же как и мужские, женские шапки назывались «горлатными» и надевались в несколько слоёв.
Английский дипломат Джайлс Флетчер, являясь послом в России с 1588 г., оставил такое свидетельство: «Благородные женщины носят на голове тафтяную повязку, а сверх неё шлык, называемый науруса, белого цвета. Сверх этого шлыка надевают шапку из золотой парчи, называемую шапкой земской, с богатой меховой опушкой, с жемчугом и камнями, но с недавнего времени перестали унизывать шапки жемчугом, потому что жены дьяков и купеческие стали подражать им».
КАПТУР – ЗИМНЯЯ ШАПКА
В «Домострое», в главе «Как всякое платье кроить и остатки и обрезки беречь» находим ещё один вид зимнего женского головного убора: «В домашнем обиходе, коли случится какое платье кроить себе, или жене, или детям, или людям, или летник, или каптур, или шапку, и сам государь смотрит и смекает; остатки обрезков сохраняет…»
Каптур являлся дальним родственником капора и пользовался популярностью у вдов. Он защищал голову от стужи, т.к. по форме это был меховой цилиндр, покрывавший не только голову, но и облегавший по обе стороны лицо. Шили каптур из меха бобра, а в семьях победнее использовали овчину. Сверху на каптур женщины надевали особый чехол или повязку. Неизвестный художник первой половины XVIII в. изобразил мать Петра I — Наталью Кирилловну Нарышкину в таком головном уборе, что говорит о популярности каптуров среди женщин знатного сословия.
ТРЕУХ
У мужчин женщины переняли ещё один головной убор, о котором говорилось выше, — треух. В отличие от каптура верх треуха покрывался не мехом, а тканью, а налобная часть опушалась соболем и украшалась жемчугом или кружевом.
От славян и до Петра I причёски и головные уборы наших предков претерпели небольшие изменения. Их основу составляли шапка и платок. Но уже в те времена люди понимали, что головной убор — своего рода визитка, способная многое рассказать о своём владельце.

А вот ещё одна статья о соли.Соль на Руси.

На Руси соль издавна добывали из рассолов, которые выкачивали из недр. Первое упоминание о добыче соли относится к 1037 году, когда князь Святослав Олегович в Новгороде повелел взимать с каждой солеварни налог солью.

История добычи соли на Руси отражена не только в древних рукописях, но и в названиях старинных русских городов: Соликамск, Сольвычегодск, Усолье-Сибирское.

С солью связано много метких красочных выражений, различных поверий. Рассыпать соль – к несчастью, уйти ни с чем – «уйти не солоно хлебавши». А чтобы лучше узнать человека, надо с ним пуд соли съесть. Хлеб олицетворяет силу и здоровье, а соль – богатство! Хлеб и соль стали символом гостеприимства и радушия русского народа. По старинному славянскому обычаю, который сохранился и поныне, при встрече дорогих гостей торжественно подносят хлеб и обязательно соль.

Древний способ добычи поваренной соли ярко и точно описал в своем рассказе «На соли» М. Горький. Труд соледобытчиков предстает в нем поистине каторжным. Добывали соль вручную. Люди по колено стояли в воде босиком, соль разъедала кожу. Воздух в таких местах насыщен частицами соли, которые с воздухом попадают в организм, вызывая заболевания дыхательных путей.

Но вот парадокс! Если вдыхать соль в определенных количествах, она оказывает лечебное воздействие на организм. Для этих целей люди специально устраивают соляные пещеры и комнаты для лечения заболеваний дыхательных путей.

После выемки соли под землей образуются просторные высокие пещеры, напоминающие хрустальные сказочные залы.

Совершенно не напоминающую прошлое картину можно увидеть на побережье Черного и Азовского морей сейчас. Осадочный, или бассейный, способ добычи соли существует и в наши дни, но, как правило, на солеразработках трудятся теперь машины.

Осенью на берегу моря бульдозером роют небольшой бассейн, в который напускают морскую воду. Здесь она отстаивается от песка, глины, гальки. Затем чистую воду перепускают во второй и третий бассейны. Вода в них за многие месяцы постепенно испаряется, концентрация соли в ней растет. К концу лета в последнем бассейне практически остается только соль. Ее убирают солеуборочными комбайнами.

Осенние дожди вымывают из соли все лишние, загрязняющие ее вещества, и уже чистую соль машины грузят в железнодорожные вагоны, а затем развозят на фабрики, где ее перемалывают и фасуют. Часть соли насыщают йодом, чтобы восполнить его дефицит в некоторых регионах.

Почти 40% соли добывают на озере Баскунчак. Это величайшее в мире соленое озеро расположено в Астраханской области на границе с Казахстаном. Его площадь – 106 м2. Озеро и зимой, и ранней весной покрыто тонким слоем рапы – рассола, в котором концентрация соли достигает 300 г в 1 л. В озере Баскунчак соли столько, что она кристаллизуется сама по себе. Прямо на ее крепкие отложения укладывают рельсы, по которым ездит мощный солеуборочный комбайн. Стальной фрезой он рыхлит плотную соль, подбирает ее и, смешивая с водой, перекачивает в особую камеру. Отделенные в ней от воды кристаллы комбайн грузит в железнодорожный состав, который отвозит соль на мельницу.

Толкование некоторых крылатых выражений

«Хлеб да соль!» – вот одно из пожеланий, которым русские люди обменивались друг с другом во время приема пищи, подчеркивая равноценное с хлебом значение соли.

Говорят, чтобы узнать человека, надо с ним пуд соли съесть. Оказывается, ждать надо не так уж долго: пуд соли (16 кг) двое съедают за 2 года, так как в год человек съедает от 3 до 5,5 кг соли.

Поговорка «Уйти несолоно хлебавши» означает следующее. На Руси в старину соль была дорогим продуктом. Возить ее приходилось издалека, а дороги были плохие, налог на соль высокий.

Река Смородина и Калинов мост

Река Смородина является практически одним из главных символов в славяно-языческой мифологии. Огненная река, которую пересекает Калинов мост, является предметом бесконечных обсуждений. Смородину искали среди настоящих рек и даже находили некоторые соответствия; ей приписывают исключительно сказочное происхождение; её считают рекой вокруг мира мёртвых; реку Смородину считают трансцендентным, мистическим проявлением и так далее. Но обо всё по порядку.
Река Смородина - это Огненная река. Само название "Смородина" имеет древнее толкование. Смородина - красный или огненный цвет. Есть и ещё одна трактовка этимологии слова "Смородина". Существует предположение, что произошло оно от древнерусского слова "смород", который обозначал сильный и резкий запах, иногда вонь, смрад, а иногда очень приятный сильный запах, к примеру "смородом" назывались даже благовония. Даль в своих записях называет ягоду смородину - ягодой поречкой, то есть растущей по берегам рек. То же самое относится и к Калиновому мосту. Калина - ярко-красный цвет, огненный, раскалённый. И калина (ягода, кустарник) и Калинов мост имеют одинаковое происхождение и относятся к слову "калить", "накалять", "раскалять", т.е. нечто очень горячее и раскалённое до красна. Таким образом, мост может называться так и потому что он раскалён до красна, и потому что он калёный, и потому что перекинут через раскалённую или красную реку. Кроме того, в заговорах мост через реку называют и медным.
Академик Борис Рыбаков выдвинул другую точку зрения. По его мнению Калинов мост назывался таковым вовсе не из-за того, что был калёным, раскаленным или красным, а потому что был выполнен из веток калины. Эту версию Рыбаков обосновал древностью мифа, которая относится к тем временам, когда люди охотились на мамонтов и ставили ловушки-ямы, покрывая их тонкими слоем веток. Мамонт не видел угрозы и падал вниз, оказываясь в ловушке. Мамонт же, или другое большое животное, также стал прототипом и для мифологического чудовища, который всегда присутствует возле Калинова моста. Здесь же Борис Рыбаков обосновал и Огненную реку, ведь мамонтов загоняли в ловушки при помощи огненной цепи, которая устраивалась загонщиками из травы или кустарников.
Стикс, Харон
Река Смородина отделяет мир живых от мира мёртвых. Преодолеть её возможно только перейдя по мосту, который называют Калиновым. Стоит сказать, что река мёртвых существует и в других древних верованиях. Например, в древнегреческом язычестве существовала река Стикс (река, по которой переправляются души в царство Аида), которую мёртвые пересекали не по мосту, а в лодке перевозчика Харона, а также Лето (река забвения) и Ахерон (река скорби). По своей сути, река, что называют огненной - препятствие на пути души, которую она должна преодолеть, чтобы покинуть границу мира живых и вступить в мир мёртвых, оделённых друг от друга непреодолимой стеной огня.
Упоминаний о реке Смородине и Калиновом мосту сохранилось очень много. Эти названия фигурируют в сказках, былинах, заговорах. «Как через реку огненную перекинут мост каленый, так пойду я по тому мосту, поведу за руку хворь-болезнь, отправлю хворь-болезнь на берег темный, распрощаюсь с нею словами сильными: ты уйди, болезнь, из тела (имя больного), убирайся, хворь, на берег темный свой. ». В этих древнерусских сказаниях и магических заговорах эту же реку часто именуют Пучай-рекой, то есть бурлящей и вспучивающейся от жара.
Как уже говорилось выше, Калинов мост соединяет два мира. Однако преодолеть его не так-то просто. На пути в царство Мораны сказки часто рисуют самые опасные препятствия. Одним из самых распространённых является страшный охранник - Змей. С этим змеем в сказках и былинах нередко сражаются богатыри и герои. К таким сказаниям можно отнести: «Бой на калиновом мосту» (иначе «Иван - крестьянский сын и чудо-юдо»), «Иван крестьянский сын и мужичок сам с перст усы на семь верст», «Иван-Быкович» (иначе «Иван — коровий сын»), «Первый бой Ильи Муромца», «Илья Муромец и Соловей-разбойник» и другие. В этих народных сказках, которые являются очень древними мифами, интерпретированными на новый лад под воздействием времени и новой установившейся религии, главным противником героев является многоглавый змей, которого также называют "Чудо-Юдо", иногда "Змей-Горыныч".
В былинах и сказках часто упоминается Баба-Яга, которая как раз живёт рядом с рекой и мостом, и, вероятно, является поздней заменой Змея или Чуда-Юда. Хотя, может быть, что всё совсем наоборот, а изначально именно богиня, которую в народе принято называть Баба-Яга (некий сказочный вариант Мораны), охраняет Калинов мост или помогает пройти душе из мира живых в мир мёртвых.
Калинов мост символизирует собой не только физическую смерть, как переход из земной жизни в загробную, но и символическую смерть. Например, Калинов мост часто употреблялся в обрядовых свадебных песнях: невеста символически умирала, оставляя прежнюю жизнь позади, переходила символический Калинов мост и вступала в новую жизнь, как бы перерождаясь, преодолев Огненную реку.
Существовали традиции, связанные с рекой Смородиной, и в погребальных обрядах древних славян. Совершая особые погребальные ритуалы, люди символически переходили через Калинов мост. Кроме того, вокруг погребального костра зажигали кругом ещё один костёр, который охватывал центральную краду. Именно этот охватывающий костёр, исследователи относят к поверьям в реку Смородину и её важность в жизни после смерти. К пересечению по смерти загробной реки относится и древняя традиция сжигать умерших в лодках и ладьях.
Река "Сестра"
Многие исследователи пытались и пытаются до сих пор найти в реке Смородине и Калиновом мосту не просто мифологический образ, но реальный гидроним, то есть реально-существующую реку, которая и послужила основой для создания мифов. Так, например, есть предположение, что Река-Смородина относится к одной из рек в окрестностях Санкт-Петербурга, которая носит название - река "Сестра". Дело в том, что изначальное название реки является Систерйоке, что в переводе с финского - река Смородина, Систер - смородина, йоке - река. Подтверждает это предположение и сообщение из легенд, что река Смородина бурливая, а вокруг неё топкие болота, что мы можем наблюдать на реке Сестре. Ещё одной версией реального прототипа легендарной реки является Река Почайна в Нижнем Новгороде и Киеве. Исследователи пришли к выводу об их тождественности потому, что во многих былинах и мифах Смородина именуется не иначе, как - Пучай-река, что очень близко по схожести с Почайной. Существуют также мнения, что реальная Смородина: река Кызыл-су в Приэльбрусье на берегах которой даже существует Калинов мост; река Смородинная в Брянской области у селения Девять Дубов; Снепород (левый приток Днепра); Москва-река (в записи Кирши Данилова (XVIII в.) герой песни “Молодой солдат утонул в Москве-реке, Смородине”) и так далее. Как бы то ни было, ни одно из этих предположений не смогло занять прочного положения и до сих пор они существуют только лишь в виде версий.

© Денис Блинцов

Слово о полку Игореве

Не лепо ли ны бяшет, братие , начяти старыми словесы трудных повестий о пълку Игореве, Игоря Святъславлича? Начати же ся тъй песни по былинамь сего времени, а не по замышлению Бояню. Боян бо вещий, аще кому хотяшо песнь творити, то растекашется мыслию по древу, серым вълком по земли, шизым орлом под облакы. Помняшеть бо, рече, първых времен усобице. Тогда пущашеть 10 соколовь на стадо лебедей: который дотечаше, та преди песнь пояше старому Ярославу, храброму Мстиславу, иже зареза Редедю пред пълкы касожьскыми, красному Романови Cвятъславличю. Боян же, братие, не 10 соколовь на стадо лебедей пущаше, н своя вещиа пръсты на живая струны въскладаше; они же сами князем славу рокотаху.
Почнем же, братие, повесть сию от стараго Владимера до нынешняго Игоря, иже истягну умь крепостию своею и поостри сердца своего мужеством, наплънився ратнаго духа, наведе своя храбрыя плъкы на землю Половецькую за землю Руськую.
О Бояне, соловию стараго времени! Абы ты сиа плъкы, ущекотал, скача, славию, по мыслену древу, летая умом под облакы, свивая славы оба полы сего времени, рища в трону Трояню чрес поля на горы. Пети было песнь Игореви, того внуку: "Не буря соколы занесе чрез поля широкая, галици стады бежать к Дону великому". Чили въспети было, вещей Бояне, Велесовь внуче: "Комони ржуть за Сулою, звенить слава в Кыеве. Трубы трубять в Новеграде, стоять стязи в Путивле".
Игорь ждет мила брата Всеволода. И рече ему буй тур Всеволод: "Один брат, один свет светлый ты, Игорю, оба есве Святъславличя! Седлай, брате, свои бръзыи комони, а мои ти готови, оседлани у Курьска напереди. А мои ти куряни сведоми къмети: под трубами повити, под шеломы възлелеяни, конець копия въскръмлени; пути им ведоми, яругы им знаеми, луци у них напряжени, тули отворени, сабли изъострени; сами скачють, акы серыи влъци в поле, ищучи себе чти, а князю славе".
Тогда Игорь възре на светлое солнце и виде от него тьмою вся своя воя прикрыти. И рече Игорь к дружине своей: "Братие и дружино! Луце ж бы потяту быти, неже полонену быти. А всядем, братие, на свои бръзыя комони, да позрим синего Дону". Спала князю умь похоти, и жалость ему знамение заступи искусити Дону великаго. "Хощу бо, - рече, - копие приломити конець поля Половецкаго с вами, русици; хощу главу свою приложити, а любо испити шедомомь Дону".
Тогда въступи Игорь князь в злат стремень и поеха по чистому полю. Солнце ему тьмою путь заступаше; нощь, стонущи ему грозою, птичь убуди; свист зверин въста: збися Див, кличт връху древа: велит послушати земли незнаеме - Влъзе, и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуню, и тебе, тьмутораканьскый блъван! А половци неготовами дорогами побегоша к Дону великому; крычат телегы полунощы, рци - лебеди роспужени. Игорь к Дону вои ведет. Уже бо беды его пасет птиць по дубию; влъци грозу въсрожат по яругам; орли клектом на кости звери зовуть; лисици брешут на чръленыя щиты. О Руская земле, уже за шеломянем еси!
Длъго ночь мрькнет Заря-свет запала. Мъгла поля покрыла. Щекоть славий успе; говор галичь убудися. Русичи великая поля чьрлеными щиты прегородиша, ищучи себе чти, а князю славы.
С зарания в пятък потопташа поганыя плъкы половецкыя и, рассушясь стрелами по полю, помчаша красныя девкы половецкыя, а с ними злато, и паволокы, и драгыя оксамиты. Орьтъмами и япончицами и кожухы начашя мости мостити по болотом и грязивым местом, и всякыми узорочьи половецкыми Чрьлен стяг, бела хорюговь, чрьлена чолка, сребрено стружие - храброму Святъславличю! Дремлет в поле Ольгово хороброе гнездо. Далече залетело! не было оно обиде порождено ни соколу, ни кречету, ни тебе, чръный ворон, поганый половчине! Гзак бежит серым влъком Кончак ему след править к Дону великому.
Другаго дни велми рано кровавыя зори свет поведают Чръныя тучя с моря идут, хотят прикрыти 4 солнца, а в них трепещуть синии млънии. Быти грому великому! Итти дождю стрелами с Дону великаго! Ту ся копием приламати, ту ся саблям потручяти о шеломы половецкыя, на реце на Каяле, у Дону великаго. О Руская земле, уже за шеломянем еси!
Се ветри, Стрибожи внуци, веют с моря стрелами на храбрыя плъкы Игоревы. Земля тутнеть, рекы мутно текуть; пороси поля прикрывают стязи глаголют. Половци идуть от Дона, и от моря и от всех стран рускыя плъкы оступиша. Дети бесови кликом поля перегородиша, а храбрии русици преградиша чрълеными щиты.
Яр туре Всеволоде! Стоиши на борони, прыщеши на вои стрелами, гремлеши о шоломы мечи харалужными. Камо, тур, поскочяше, своим златым шеломом посвечивая, тамо лежать поганыя головы половецкыя; поскепаны саблями калеными шеломы оварьскыя от тебе, яр туре Всеволоде. Кая рана дорога, братие, забыв чти и живота и града Чрънигова, отня злата стола и своя милыя хоти, красныя Глебовны, свычая и обычая!
Были вечи Трояни, минула лета Ярославля; были плъци Олговы, Ольга Святьславличя. Тъй бо Олег мечем крамолу коваше и стрелы по землн сеяше. Ступает в злат стремень в граде Тьмуторокане; той же звон слыша давный великый Ярославль сын Всеволод, а Владимир по вся утра уши закладаше в Чернигове. Бориса же Вячеславлича слава на суд приведе и на Канину зелену паполому постла за обиду Олгову, храбра и млада князя. С тоя же Каялы Святоплъкь полелея отца своего междю угорьскими иноходьцы ко святей Софии к Киеву.
Тогда при Олзе Гориславличи сеяшется и растяшеть усобицами; погибашеть жизнь Даждьбожа внука; в княжих крамолах веци человекомь скратишась. Тогда по Руской земли ретко ратаеве кикахуть, н часто врани граяхуть, трупиа себе деляче; а галици свою речь говоряхуть, хотять полетети на уедие. То было в ты рати и в ты плъкы, а сицеи рати не слышано.
С зараниа до вечера, с вечера до света летят стрелы каленыя, гримлют сабли о шеломы, трещат копиа харалужныя в поле незнаеме, среди земли Половецкыи. Чръна земля под копыты костьми была посеяна, а кровию польяна; тугою взыдоша по Руской земли.
Что ми шумить, что ми звенить далече рано пред зорями? Игорь плъкы заворочает: жаль бо ему мила брата Всеволода. Бишася день, бишася другый; третьяго дни к полуднию падоша стязи Игоревы. Ту ся брата разлучиста на брезе быстрой Каялы. Ту кроваваго вина не доста; ту пир докончаша храбрии русичи; сваты попоиша, а сами полегоша за землю Рускую. Ничить трава жалощами, а древо с тугою к земли преклонилось.
Уже бо, братие, не веселая година въстала; уже пустыни силу прикрыла! Въстала обида в силах Дажьбожа внука, вступила девою на землю Трояню, въсплескала лебедиными крылы на синем море; у Дону плещучи, упуди жирня времена. Усобица князем на поганыя погыбе; рекоста бо брат брату: "се мое, а то мое же". И начяша князи про малое "се великое" млъвити, а сами на себе крамолу ковати; а погании с всех стран прихождаху с победами на землю Рускую. О, далече зайде сокол птиць бья, к морю! А Игорева храбраго плъку не кресити. За ним кликну Карна, и Жля поскочи по Руской земли, смагу людем мычючи в пламяне розе. Жены руския въсплакашась, аркучи: "Уже нам своих милых лад ни мыслию смыслити, ни думою сдумати, ни очима съглядати, а злата и сребра ни мало того потрепати". А въстона бо, братие, Киев тугою, а Чернигов напастьми. Тоска разлияся по Руской земли; печаль жирна тече средь земли Рускыи. А князи сами на себе крамолу коваху, а погании сами победами нарищуще на Рускую землю, емляху дань по беле от двора.
Тии бо два храбрая Святъславлича, Игорь и Всеволод, уже лжу убудиста, которую то бяше успил отец их Святъславь грозный, великый киевскый: грозою бяшеть притрепалъ своими сильными плъкы и харалужными мечи; наступи на землю Половецкую, притопта хлъми и яруги, взмути рекы и озеры, иссуши потокы и болота. А поганаго Кобяка из луку моря, от железных великих плъков половецкых, яко вихр, выторже: и падеся Кобяк в граде Киеве, в гриднице Святъславли. Ту немци и венедици, ту греци и морава поют славу Святъславлю, кають князя Игоря, иже погрузи жир во дне Каялы, рекы половецкыя: рускаго злата насыпаша. Ту Игорь князь выседе из седла злата а в седло кощииево. Уныша бо градом забралы, а веселие пониче.
А Святъславь мутен сон виде в Киеве на горах. "Си ночь с вечера одевахуть мя, - рече, - чръною паполомою на кровати тисове, чръпахуть ми синее вино с трудом смешено; сыпахуть ми тъщими тулы поганых тлъковин великый женчюг на лоно и неговахуть мя. Уже дьскы без кнеса в моем тереме златовръсем. Всю нощь с вечера босуви врани възграяху у Плесньска на болони, беша дебрьски сани и несоша е к синему морю".
И ркоша бояре князю: "Уже, княже, туга умь полонила: се бо два сокола слетеста с отня стола злата поискати града Тьмутороканя, а любо испити шеломомь Дону. Уже соколома крильца припешали поганых саблями, а самаю опуташа в путины железны. Темно бо бе в 3-й день: два солнца померкоста; оба багряная стльпа погасоста и с нима молодая месяца, Олег и Святъслав, тьмою ся поволокоста, и в море погрузиста, и великое буйство подаста хинови. На реце на Каяле тьма свет покрыла; по Руской земли прострошася половци, акы пардуже гнездо. Уже снесеся хула, на хвалу. Уже тресну нужда на волю, уже връжеся Дивь на землю. Се бо готьския красныя девы въспша на брезе синему морю, звоня рускым златом; поют время Бусово, лелеють месть Шароканю. А мы уже, дружина, жадни веселия".
Тогда великий Святъслав изрони злато слово, с слезами смешено, и рече: "О моя сыновчя, Игорю и Всеволоде! Рано еста начала Половецкую землю мечи цвелити, а себе славы искати; н нечестно одолесте, нечестно бо кровь поганую пролиясте. Ваю храбрая сердца в жестоцемь харалузе скована, а в буести закалена. Се ли створисте моей сребреней седине! А уже не вижду власти сильнаго и богатаго и многовоя брата моего Ярослава с черниговьскими былями, с могуты, с татраны, и с шельбиры, и с топчакы и с ревугы, и с ольберы: тии бо бес щитовь с засапожникы кликом плъкы побеждают звонячи в прадеднюю славу. Н рекосте: "Мужаиме ся сами: преднюю славу сами похитим, а заднюю си сами поделим!" А чи диво ся, братие, стару помолодити? Коли сокол в мытех бывает, высоко птиц възбивает; не даст гнезда своего в обиду. Н се зло: княжне ми непособие. На ниче ся годины обратиша".
Се у Рим кричат под саблями половецкыми, а Володимир под ранами. Туга и тоска сыну Глебову!
Великий княже Всеволоде! Не мыслию ти прелетети издалеча, отня злата стола поблюсти? Ты бо можеши Волгу веслы раскропити, а Дон шеломы выльяти! Аже бы ты был то была бы чага по ногате а кощей, по резане. Ты бо можеши посуху живыми шереширы стреляти, удалыми сыны Глебовы.
Ты, буй Рюриче и Давыде! Не ваю ли вои злачеными шеломы по крови плаваша? Не ваю ли храбрая дружина рыкают, аки тури, ранены саблями калеными на поле незнаеме? Вступита, господина, в злата стремена за обиду сего времени, за землю Рускую, за раны Игоревы, буего Святъславлича!
Галичкы Осмомысле Ярославе! Высоко седиши на своем златокованнем столе, подпер горы угорскыи своими железными плъки, заступив королеви путь, затворив Дунаю ворота, меча бремены чрез облаки, суды рядя до Дуная. Грозы твоя по землям тукут; отворяеши Киеву врата; стреляеши с отня злата стола салтани за землями. Стреляй, господине, Кончака, поганаго кощея, за землю Рускую, за раны Игоревы, буего Святъславлича!
А ты, буй Романе и Мстлславе! Храбрая мысль носить ваш ум на дело! Высоко плаваеши на дело в буести, яко сокол на ветрех ширяяся, хотя птицю в буйстве одолети. Суть бо у ваю железныи папорзи под шеломы латинскими. Теми тресну земля и многи страны: хинова, литва, ятвязи, деремела и половци сулици свои повръгоша, а главы своя подклониша под тыи мечи харалужныи. Н уже, княже, Игорю утрпе солнцю свет, а древо не бологом листвие срони! По Рси и по Сули гради поделиша; а Игорева храбраго плъку не кресити. Дон ти, княже, кличет и зоветь князи на победу. Олговичи, храбрыи князи, доспели на брань.
Инъгварь и Всеволод и вси три Мстиславичи, не худа гнезда шестокрилци! Не победными хребии собе власти расхытисте. Кое ваши златые шеломы и сулицы ляцкии и щиты? Загородите полю ворота своими острыми стрелами за землю Рускую, за раны Игоревы, буего Святславлича!
Уже бо Сула не течет сребреными струями к граду Переяславлю, и Двина болотом течет оным грозным полочаном под кликом поганых. Един же Изяслав, сын Васильков, позвони своими острыми мечи о шеломы литовския, притрепа славу деду своему Всеславу, а сам под чрълеными щиты на кровае траве притрепан литовскыми мечи, и с хотию на кров, а тъи рек: "дружину твою, княже, птиц крылы приоде, а звери кровь полизаша". Не бысть ту брата Брячяслава, ни другаго Всеслава: един же изрони жемчужну душу из храбра тела чрес злато ожерелие. Унылы голоси, пониче веселие, трубы трубят городеньскии. Ярославе и вси внуци Всеславли! Уже понизить стязи свои, вонзить свои мечи вережени; уже бо выскочисте из дедней славе. Вы бо своими крамолами начясте наводити поганыя на землю Рускую, на жизнь Всеславлю; которою бо беше насилие от земли Половецкыи!
На седьмом веце Трояни връже Всеслав жребий о девицю себе любу. Тъй клюками подпръся, окони и скочи к граду Кыеву и дотчеся стружием злата стола киевскаго; скочи от них лютым зверем в плъночи из Белаграда, объсися сине мьгле; утре же вознзи стрикусы, оттвори врата Новуграду, разшибе славу Ярославу, скочи влъком до Немиги с Дудуток. На Немизе снопы стелют головами, молотят чепи харалужными, на тоце живот кладут, веют душу от тела. Немизе кровави брезе не бологом бяхуть посеяни, посеяни костьми руских сынов. Всеслав князь людем судяше, князем грады рядяше, а сам в ночь влъком рыскаше: из Кыева дорискаше до кур Тмутороканя, великому Хръсови влъком путь прерыскаше. Тому в Полотске позвониша заутренюю рано у святыя Софеи в колоколы, а он в Кыеве звон слыша. Аще и веща душа в дръзе теле, н часто беды страдаше. Тому вещей Боян и првое припевку, смысленый рече: "Ни хытру, ни горазду, ни птицю горазду суда божиа не минути".
О, стонати Руской земли, помянувше пръвую годину и првых князей! Того стараго Владимира нельзе бе пригвоздити к горам киевским: сего бо ныне сташа стязи Рюриковы, а друзии Давидовы; н розно ся им хоботы пашут, копиа поют.
На Дунаи Ярославнын гласся слышить; зегзицею незнаема рано кычеть. "Полечю, - рече, - зегзицею по Дунаеви, омочю бебрян рукав в Каяле реце, утру князю кровавыя его раны на жестоцемь его теле!" Ярославна рано плачет в Путивле на забрале, аркучи, "О, ветре, ветрило! Чему, господине, насильно вееши? Чему мычеши хиновскыя стрелкы на своею нетрудною крилцю на моея лады вои? Мало ли ти бяшет горе под облакы веяти, ле леючи корабли на сине море? Чему, господине, мое веселие по ковылию развея?" Ярославна рано плачет Путивлю городу на забороле, аркучи: "О Днепре Словутицю! Ты пробил еси каменныя горы сквозе землю Половецкую; ты лелеяль еси на себе Святославли насады до плку Кобякова; възлелей, господине, мою ладу к мне, а бых не слала к нему слез на море рано". Ярославна рано плачет в Путивле на забрале, аркучи: "Светлое и тресветлое слнце! Всем тепло и красно еси. Чему, господине, простре горячюю свою лучю на ладе вои, в поле безводне жаждею им лучи съпряже, тугою им тули затче?"
Прысну море полунощи; идуть сморци мьглами. Игореви князю бог путь кажет из земли Половецкой на землю Рускую к отню злату столу. Погасоша вечеру зари. Игорь спит. Игорь бдит. Игорь мыслию поля мерит от великаго Дону до малаго Донца. Комонь в полуночи Овлур свисну за рекою; велить князю разумети. Князю Игорю не быть! Кликну; стукну земля, вшуме трава, вежи ся половецкии подвизашася. А Игорь князь поскочи горнастаем к тростию и белым гоголем на воду. Ввржеся на брз комонь и скочи с него бусым влком, и потече к лугу Донца, и полете соколом под мьглами, избивая гуси и лебеди завтроку, и обеду, и ужине. Коли Игорь соколом полете, тогда Влур влком потече, труся собою студеную росу: претръгоста бо своя бръзая комоня.
Донец рече: "Княже Игорю! Не мало ти величия, а Кончаку нелюбия, а Руской земли веселиа!" Игорь рече: "О Донче! Не мало ти величия, лелеявшу князя на влънах, стлавшу ему зелену траву на своих сребреных брезех, одевавшу его теплыми мглами под сению зелену древу; стрежаше его гоголем, на воде, чайцами на струях, чрнядьми на ветрех. Не тако ли, рече, река Стугна; худу струю имея, пожрши чужи ручьи и стругы рострепа к усту, уношу князю Ростиславу затвори Днепрь темне березе. Плачется мати Ростиславля по уноши князи Ростиславе. Уныша цветы жалобою и древо с тугою к земли преклонилося.
А не сорокы встроскоташа: на

Аудиозапись: Слово о полку Игореве - Читает В. М. Соломин (часть 1) (18:05)

Аудиозапись: Слово о полку Игореве - Читает В. М. Соломин (часть 2) (21:54)