» Государственный оборонный заказ России: без права

Олег Иванников

2011 и 2012 годы у многих россиян устойчиво ассоциируются со словами Государственный оборонный заказ (ГОЗ) и Программа перевооружения вооруженных сил. Ориентировочная стоимость проекта – порядка 20 триллионов рублей, которые государство планирует на него потратить до 2020 года – впечатляет и непроизвольно приковывает внимание большинства граждан. Новейшая история России не имеет прецедентов реализации столь глобальных и дорогостоящих проектов. В 2012 году на национальную оборону уже было израсходовано около 1,9 триллиона рублей (3% от ВВП страны). Соответственно, в 2013 году этот показатель должен составить 3,2% (2,1 триллиона рублей), в 2014 году – 3,4% (2,5 триллиона рублей) и в 2015 году – 3,7% (более 3 триллионов рублей) от ВВП. Для сравнения: США в 2013 году выделили на оборону 3,2–3,5% от своего ВВП. После "беловежской вечери" и последовавшего за этим распада СССР Россия, в силу географических особенностей своей территории, унаследовала большую часть вооружений советской армии и 100% запасов ядерного и химического оружия. Нужно признать, что, несмотря на все старания "реформаторов" середины 80-х годов, вооруженные силы сумели сохранить свой потенциал на достаточно высоком уровне. Имеющиеся на вооружении образцы техники и вооружения соответствовали лучшим мировым образцам. Обновление техники проводилось своевременно, процент современных образцов вооружения никогда не опускался ниже 75–80%. Военно-промышленный комплекс страны обладал необходимым научным и производственным потенциалом для обеспечения паритета в области обороны. Высокий военный потенциал и явный избыток вооружений, доставшийся российской армии по наследству, к сожалению, неправильно были истолкованы политическим руководством страны. Этому объективно способствовал и процесс вывода бывших группировок советских войск с территории Венгрии, Чехии, Польши и Германии. Из этих бывших стран – членов Варшавского договора выводились элитные общевойсковые, танковые и авиационные объединения и соединения, укомплектованные по высшему разряду всем самым лучшим. Без преувеличения можно утверждать, что это были самые боеготовые и боеспособные части и соединения российской (советской) армии. А выводились они, как ни странно, зачастую в чистое поле под расформирование. К 1993 году на базах хранения вооружения и техники за Уралом скопилось огромное количество вооружения. Согласно открытым источникам, на них находилось более 8000 танков Т-72 и около 5000 танков Т-80. Сокращение авиации привело к тому, что к этому же времени в ВВС скопилось несколько тысяч летчиков первого класса, находящихся за штатом, т.е. без должностей. Никто тогда не хотел задумываться над тем, сколько государство уже вложило в подготовку этих пилотов и во сколько обойдется подготовка их достойной замены. В результате "реформы" большинство из них были уволены, а потом российская авиация познала достаточно длительный период своего "развития", когда средний налет летчиков истребительной авиации редко превышал 10–12 часов в год, а для многих строевых пилотов и эти показатели так и остались несбывшейся мечтой. Не менее сильному удару подвергся и оборонно-промышленный комплекс страны. Распад СССР привел к разрыву десятилетиями наработанных тесных технологических и научных связей, многие предприятия-смежники в одночасье оказались в различных государствах, резко менялась структура управления государством, в сжатые сроки прекратили свое существование целые министерства и даже отрасли. Эти обстоятельства самым негативным образом отразились на способности промышленности поддерживать исправное функционирование вооружения и техники, уже поставленных вооруженным силам, а также своевременно проводить их модернизацию и усовершенствование. Забитые военной техникой склады и базы были серьезным аргументом в споре военных и политиков о дальнейших путях развития российской армии и всего оборонно-промышленного комплекса. Военные, к сожалению, это сражение проиграли. Реформа военной сферы привела к очередной попытке выпуска сковородок и чапельников на предприятиях, ранее специализирующихся на выпуске ракетного оружия или оптико-электронного оборудования, закрытию большинства научно-исследовательских работ по разработке перспективных образцов военной техники и вооружения, массовому уходу высококвалифицированного инженерно-технического состава и рабочего персонала из отрасли и принятию концепции "добивания" ресурса имеющегося вооружения. Еще одной напастью на голову военных и российского ВПК стало подписание Россией договора СНВ-1, ограничивающего не только количество носителей ядерного оружия и боеголовок, но и количество тяжелого вооружения, которое наша страна могла размещать до Урала. В структуре МО появилась целая структура, контролирующая выполнение этих требований, а в военных округах – отделы по контролю за реализацией этого договора. "Избытки" вооружения варварским способом уничтожались на "ремонтных" предприятиях сухопутных войск и контролировались американскими спутниками и многочисленными зарубежными инспекциями. Военные как-то пытались выходить из положения, иногда это приводило к тому, что за ночь на бортах у нескольких десятков механизированных тягачей появлялись медицинские кресты, но на танках эти "фокусы" повторить уже было невозможно. В результате российская армия была поставлена в "смешные" условия – на европейской части территории в прямом и переносном смысле добивалась далеко не самая современная и новая бронетанковая техника, а на складах за Уралом гнили и приходили в негодность тысячи тогда еще исправных и боеготовых единиц бронетехники. Первая же военная кампания, в которой российской армии пришлось принять участие – контртеррористическая операция в Чеченской Республике – почти моментально обнажила все эти противоречия. Отсутствие в необходимом количестве запасного имущества и принадлежностей, запасных блоков, дефицит некоторых видов боеприпасов и невозможность вызвать из ближнего зарубежья квалифицированную ремонтную бригаду завода-изготовителя для устранения сложных отказов – все это отрицательно сказывалось на общей боеспособности действующей армии. Одним из самых ярких примеров, наглядно демонстрирующих опасность разрыва технологических связей в оборонной сфере, можно назвать катастрофу АПЛ "Курск". Подводный крейсер, только вернувшийся с боевой службы, не смог по прибытии на базу приписки сдать на арсенал боевые ракеты и торпеды и был вынужден выйти в море на учения с ними на борту по очень банальной причине – у крана, который должен был эти операции выполнить, закончился межремонтный ресурс, а завод-изготовитель остался на территории Украины. Последствия всем очень хорошо известны. Оборона – это такая сфера деятельности государства, в которой, как говорят вездесущие американцы, "чтобы стоять на месте, нужно хорошо бежать вперед". Россия по непонятным причинам с начала 90-х решила "повесить ружье на стену" и без особого интереса достаточно долго и беспечно наблюдала за тем, как вчерашние друзья массово вступают в НАТО, а самая мощная армия в мире проводит показательные уроки наказания непокорных в непосредственной близости от наших границ. Потом выяснилось, что все уже давно перевооружились, а у нас все то же дедовское оружие образца ... года. Российские политики середины 90-х годов сильно уповали на силы ядерного сдерживания, но реалии современности таковы, что ядерное оружие выступает серьезным аргументом только при защите территориальной целостности страны в случае угрозы внешней агрессии. Сегодня передел мира и сырьевых ресурсов ведется далеко за пределами наших границ, а состояние российского флота, авиации и сухопутных войск позволяет нам быть только статистами на этом "празднике жизни". Четырьмя далеко не самыми современными десантными кораблями тяжело напугать атомные авианесущие ударные группировки, состоящие из десятков современнейших надводных и подводных кораблей. Решение о принятии сверхдорогостоящей программы перевооружения вооруженных сил принималось на фоне информации о том, что процент современных вооружений в российской армии упал до уровня 12%. Ситуация усугублялась тем, что российский ВПК последние 20 лет не жил, а влачил жалкое существование. С учетом произошедших с ним изменений он ни физически, ни морально не был готов в столь сжатые сроки перестроиться и наладить выпуск современного вооружения, которое должно таковым оставаться хотя бы ближайшие 8–10 лет с момента его передачи вооруженным силам. За последние два года взаимные претензии военных и российских оружейников неоднократно становились предметом серьезного разговора на самом высоком уровне. Но все-таки, пускай не сразу, но процесс удалось запустить и, что не может не радовать, он явно имеет положительную динамику. Есть все основания полагать, что 2013–2015 годы могут стать переломными в деле реализации ГОЗ. За этот период планируется потратить на национальную оборону 7,7 триллиона рублей, а всего до 2020 года – около 20 триллионов рублей, что должно позволить довести процент нового вооружения ВС России до 70% от общего количества. При этом в ряде родов войск этот показатель будет иметь и большие значения, вплоть до 90–95 процентов. Несмотря на трудности реализации ГОЗ в 2012 году, в конце года Военно-морской флот все-таки принял в боевой состав атомную подводную лодку "Юрий Долгорукий" (ракетоносец проекта 955, один из четырех подводных крейсеров, спроектированных под новые твердотопливные МКБР Р-30 "Булава", идущие на смену ранее стоящим на вооружении жидкостным ракетам Р29 "Синева" и твердотопливным ракетам Р-39). Ракетоносцы "Александр Невский" и "Владимир Мономах" спущены на воду, "Князь Владимир" находится в постройке. Вместе с подлодкой на вооружение принята и ракета "Булава", которая в течение всего года будет числиться в опытной эксплуатации. В этом же году авиационная промышленность передала ВВС России 127 вертолетов и 32 самолета. Много это или мало? Для России, несомненно, такие темпы перевооружения явно недостаточные. 32 самолета – это один авиационный полк, но речь идет об общей численности авиационной техники, поставленной в войска. Раскидывание по 5–6 новых самолетов по полкам проблему боеготовности ВВС не решит. Перевооружение полками – один из наиболее эффективных путей достижения максимальной эффективности от поставок в войска нового вооружения. В советские времена этот принцип соблюдался неукоснительно. Советская авиационная промышленность всегда успешно справлялась с подобными задачами. Например, московский завод "Знамя труда", на котором в 80-е годы собирались истребители Миг-29, выпускал ежегодно до 200 самолетов мощностями одной производственной линии, а при развертывании трех сборочных линий мог обеспечить выпуск до 600 самолетов в год. Состояние авиационного парка России вызывает наибольшее опасение с точки зрения обеспечения обороноспособности нашей страны. Военные конфликты последних двадцати лет наглядно демонстрируют, что в основе военной стратегии США и их союзников по НАТО лежит проведение масштабных воздушно-наступательных операций при обязательном обеспечении господства своей авиации в воздухе. По состоянию на январь 2013 года в боевом составе ВВС России состоит всего около 350 самолетов типа Су-27, многие из которых находятся в строю более 15 лет, и около 240 самолетов МиГ-29, которые массово снимаются с вооружения по причине невозможности их дальнейшей эксплуатации (износ силовых агрегатов настолько велик, что случаи их коррозии приняли массовый характер). 300 самолетов-истребителей для такой огромной (пока еще огромной) страны, как Россия, – это почти что ничего. Это боевой состав всего трех полноценных авианесущих крыльев американской палубной авиации (в боевом составе ВМФ США в строю находятся 12 полностью боеготовых авианосцев). Для сравнения: ВВС Израиля насчитывают в боевом строю в полной боеготовности около 70 самолетов F-15 и около 320 F-16. Согласитесь, есть над чем задуматься. Всего на закупку новой техники и вооружений в прошедшем году было затрачено более 900 миллиардов рублей из 1,9 триллиона рублей, выделенных на оборону страны в целом. В 2013 году на перевооружение будет потрачено около 1,3 триллиона рублей. При этом в дальнейшем для реализации финансовых планов в период с четырнадцатого по двадцатый год предполагается ежегодно выделять не менее 1,9–2 триллионов рублей. К сожалению, сегодня невозможно четко обозначить, сколько и какого вооружения получат ВС в текущем году. Работа над формированием всего пакета Гособоронзаказа на текущий год будет завершена Министерством обороны только к концу первого квартала 2013 года. По результатам реализации программы в 2012 году стало известно, что ряд ранее принятых решений претерпел изменения. Вместо строительства четырех французских универсальных десантных кораблей типа "Мистраль" принято решение остановиться на вводе в строй только двух кораблей, с последующим принятием решения о целесообразности строительства на российских верфях еще двух. Запуск в серию нового фронтового бомбардировщика Су-34, вероятно, оказался слишком поспешным. Практически все ранее поставленные самолеты отозваны на завод-изготовитель для доработок. Не завершены дискуссии относительно целесообразности принятия на вооружение комплекса бронетехники "Армата" – широкого спектра боевых машин, объединенных общей транспортной платформой. Остается надеяться, что любое решение о приеме на вооружение того или иного образца вооружения будет осуществляться только на основании объективных результатов войсковых испытаний и с обязательным учетом мнения самих военных. Сегодня закладывается фундамент обороноспособности России на многие десятилетия вперед. И армия в этом процессе несет куда большую ответственность, чем оборонная промышленность. Грамотная постановка задачи невозможна без тщательного моделирования войн будущего и четкого понимания того, что завтра потребуется российским вооруженным силам для обеспечения национальных интересов России. Что в этом плане бросается в глаза сегодня? На ум невольно приходит известное изречение, что "проигравшая армия всегда готовится к войне, которую проиграла". Пока мы с большим трудом пытаемся наладить выпуск отечественных БПЛА-разведчиков, США уже активно используют их ударные варианты. В зарубежной прессе все чаще обсуждается необходимость кибернизации вооружений, создания автономных роботизированных ракетных арсеналов морского и воздушного базирования, способных в кратчайшие сроки обеспечить массированное применение высокоточных средств поражения по вооруженным силам и инфраструктуре потенциального противника. К сожалению, пока налицо серьезное отставание российской армии в области связи и информатизации систем боевого управления. До сих пор не удалось создать полноценный аналог американского самолета дальнего радиолокационного обнаружения Е-3А "АВАКС" (Е-2С "Хокай"), а на показах руководству страны "замыливают глаза" высокими пилотажными качествами самолетов Су-27, Су-35 и МиГ-29. Но эти самолеты не предназначены для ведения маневренного воздушного боя с использованием ракетно-пушечного вооружения. Их основное оружие – бортовая радиолокационная станция и сложнейшая система управления вооружением. Класс истребителя определяется характеристиками именно этого оборудования и максимально возможной дальностью пуска ракет. Как правило, речь идет о дальностях 50–70 км. В этом контексте очень важно взаимодействие самолетов типа Е-3А "АВАКС" и фронтовой авиации, для которой самолеты ДРЛО могут подсвечивать цели на дальностях более 200 км. Это все уже было в Ливане в июне 1982 года. Авиация Сирии, несмотря на наличие современных самолетов и неплохо подготовленных пилотов, ничего не смогла противопоставить тандему F-15 и Е-2С "Хокай". Ближний воздушный бой – скорее исключение современной концепции применения авиации. Американские "рабочие лошадки" F-16 и F-18 вообще редко совершают маневры с перегрузками более 4g. Но эта тактика пока работает безотказно. Вторая мировая война, стоившая нашему народу десятков миллионов погибших, с первых дней показала, что некоторые ошибки бывают фатальными. Используемой немцами тактики ведения воздушных боев на вертикалях советские ВВС ничего противопоставить не смогли. Разгром советской авиации в первые же дни войны во многом предопределил успех Вермахта на земле. Бурное развитие военных технологий оказывает серьезное влияние на современные формы и методы вооруженной борьбы. Например, применительно к ВВС очевидно, что без тесного взаимодействия разведывательных средств космического и воздушного базирования с ударной авиацией, а также возможности оперативного ввода координат цели в авиационные средства поражения и применения их вне досягаемости действия основной массы средств ПВО противника ни о каком успешном применении авиации говорить не приходится. Авиация нашего вероятного противника с середины 1990-х массово применяет авиационные боеприпасы с GPS-наведением, стоимость которых почти на порядок меньше боеприпасов с лазерным наведением, при сопоставимых точностных характеристиках. Информация стала настоящим средством поражения противника. Авиационная бомба с датчиком GPS, способная корректировать свой полет для точного поражения цели с заданными координатами, намного эффективней десятков тонн боеприпасов, применяемых по старинке по площадям. За предстоящие 8 лет Россия должна совершить гигантский рывок вперед в области национальной обороны. Права на ошибку нет. Времени, по большому счету, тоже нет. Важность задачи такова, что она обязательно будет выполнена, сомнений на этот счет нет. Очень хочется надеяться, что из сложившейся ситуации будут сделаны правильные выводы и модернизация критически важных систем государства будет проводиться своевременно, не дожидаясь, пока их остаточный ресурс опустится до скандально малых величин. У нас у всех нет права на ошибку, это главное, о чем, реализуя государственную программу перевооружения вооруженных сил, ни при каких обстоятельствах забывать нельзя.

Источник: РоссияНавсегда.рф.