Программа перевооружения 2020.

Планируемые расходы в рамках амбициозных Госпрограммы вооружения на 2011–2020 годы (ГПВ-2020) – более 19 триллионов рублей (с учетом закупок силовых структур – до 20,7 триллиона) и ФЦП «Развитие оборонно-промышленного комплекса до 2020 года» – около трех триллионов рублей обозначили кардинальный сдвиг в отношении руководства страны к вопросам модернизации и развития технического оснащения Вооруженных Сил и ОПК. Однако возможность реализации намеченного вызывает сомнение.

Практическая реализуемость и эффективность данных программ достаточно редко подвергается обсуждению в открытых источниках.

ГПВ-2020 ориентирована на наращивание расходов по закупке вооружения и военной техники, а следовательно, и на общий рост оборонного бюджета с постоянным увеличением по экспоненте с 2011 по 2020 год.



Основные проблемы
Первая – расчет на быстрый рост закупочных и оборонных расходов, явно опережающий темпы экономического развития России в целом и реальные темпы увеличения российского бюджета. Фактически ГПВ-2020 основывается на сверхоптимистичных макроэкономических и бюджетно-финансовых прогнозах, в программу заложены явно оптимистичные ценовые параметры закупаемой по гособоронзаказу (ГОЗ) продукции.

Другая заключается в том, что недостаточно учитывается рост цен в промышленности. Причем можно предполагать, что ценовые оценки носят исключительно оптимистичный характер в отношении стоимости перспективных и еще только разрабатываемых образцов техники и вооружения. ГПВ-2020 основывается на чрезмерно оптимистичных сроках разработки и особенно запуска в серийное производство новых образцов вооружения и военной техники.

Необходимо отметить также неготовность значительной части российского ОПК после длительного упадка в постсоветский период к реализации заданных программой объемов НИОКР и производства серийной продукции. В статье тем не менее сделаем акцент на чисто программных дефектах ГПВ-2020.

В комплексе все это означает, что текущая программа вооружения выглядит трудновыполнимой как в отношении изыскания и выделения потребных финансовых средств, так и в отношении выполнения плана закупок вооружений по номенклатуре и количеству серийных образцов. Неудивительно, что едва только началась реализация ГПВ-2020, как практически сразу, уже с конца 2011-го в правительственных кругах появились разговоры и проекты сокращения программы вооружения и темпов роста оборонных расходов в целом. Цель – привести траты на военные нужды в соответствие с экономическими реалиями и совершить так называемый бюджетный маневр для сохранения сбалансированности доходов и расходов. Эти тенденции продолжали ощущаться и на протяжении прошедшего 2012 года, несмотря на официальные декларации высшего российского руководства о твердой приверженности реализации ГПВ-2020. Еще на этапе разработки, а затем и с началом реализации программы против ее одобрения в принятом «19-триллионном» объеме как явно завышенном выступал тогдашний министр финансов России Алексей Кудрин, что и стало одним из формальных поводов для его отставки в сентябре 2011 года.



Удивительные темпы

реализации ГПВ-2020 привело к стремительному наращиванию как ГОЗ, так и оборонного бюджета России (здесь и далее имеется в виду бюджетный раздел «Национальная оборона» с дополнениями) в целом. Несмотря на обсуждаемые бюджетные трудности, оно продолжится и в 2013, 2014, 2015 годах. «Потолок» достоверного планирования (2015) обусловлен нынешней практикой составления трехлетних бюджетов.

В 2013 году объем закупок и НИОКР (1166 миллиардов рублей) вдвое превысит уровень 2011 года и почти вчетверо – уровень 2007-го. Дополнительным фактором роста оборонных расходов стало повышение в 2012 году размера денежного довольствия военнослужащих в среднем в три раза, а пенсий военнослужащим – в среднем на 70 процентов.

В период после 2015-го темпы роста закупок и военного бюджета России должны только ускориться, поскольку разработчики ГПВ-2020 благоразумно перенесли основную часть расходов по программе на ее второе пятилетие. Если в первые пять лет (2011–2015) расходы оценочно должны составить около 5,4 триллиона рублей, то в 2016–2020 годах – более 15 триллионов. Можно ожидать, что в 2020-м годовой объем закупок и НИОКР по ГПВ-2020 достигнет около 3,5–3,7 триллиона при общем объеме оборонных расходов России порядка шести. Военные расходы в номинальном исчислении вырастут в пять раз по сравнению с 2010 годом.

Таким образом, реализация ГПВ-2020 предполагает при заявляемом стремлении не превышать долю оборонных расходов в ВВП страны более чем в 3,5–4 процента совершенно нереальные темпы роста последнего на период 2011–2020 годов. Уместно отметить, что по весьма оптимистичным прогнозам Министерства финансов РФ по проекту бюджета на 2013–2015 годы предполагается, что ВВП в 2015-м составит 82,9 триллиона при сумме расходов федерального бюджета 15,7. Для достижения уровня расходов на национальную оборону в 2020 году в шесть триллионов при их доле в ВВП страны в четыре процента общий объем последнего должен составить около 150 триллионов, то есть удвоиться по отношению к ВВП 2014 года. Нет нужды говорить об утопичности такой перспективы. Даже если предположить постоянный рост ВВП России в период 2016–2020 годов в четыре процента в год (реалистичная, если не оптимистичная оценка), то в 2020-м объем ВВП составит около 102 триллионов, то есть лишь около двух третей от заявленных потребностей ГПВ-2020. Видимо, эти две трети и составляют наиболее реалистичную оценку возможностей фактического финансирования программы вооружения на вторые пять лет. Для полноценной реализации ГПВ-2020 от российской экономики требуются нынешние китайские темпы экономического роста. Это совершенно недостижимо для России, тем более при сохранении нынешней, сложившейся с 2000 года политической и экономической системы.

Российская экономика за последнее десятилетие только усугубила свою зависимость от топливно-сырьевого экспорта, глубоко поражена пресловутой «голландской болезнью» (налицо негативный эффект от роста цен на экспорт добывающих отраслей), страдает от засилья государственно-бюрократических структур и раздуваемого госсектора, слабости национального капитала, недостатка инвестиций, чрезмерных социальных и государственных расходов и насаждаемого «ручного управления» и государственного вмешательства. Экономическая политика по сути сводится к «молению на баррель», а расходование поступающих в страну нефтегазовых денег со стороны правительства вызывает многочисленные вопросы.

В этих условиях неудивительно, что темпы экономического роста и увеличения объема ВВП в России постоянно замедляются и сейчас уже упали менее чем до четырех процентов годовых, несмотря на сохраняющиеся высокие нефтяные цены. Поскольку в последнее время консервативные, популистские, этатистские (абсолютизирующие роль государства) и по сути демодернизационные тенденции в политике и экономике явно усилились, можно ожидать дальнейшего затухания экономического роста в России и перехода российской экономики в состояние перманентной вялой стагнации, преодоление которой скорее всего будет возможно только при значительных изменениях политического и экономического курса и обновлении руководства страны.

События последнего года также продемонстрировали, что в России сохраняется значительный потенциал политической нестабильности и ширится общественное недовольство, угрожающее при неблагоприятном развитии событий ввергнуть страну в политические потрясения. Таким образом, принятая под руководством Дмитрия Медведева и Владимира Путина и столь ими лелеемая ГПВ-2020 фактически является заложницей их же политико-экономического курса и вряд ли выполнима при продолжении нынешней политики. Современная российская экономика попросту не вырабатывает достаточного количества средств для полноценного финансирования 23-триллионной программы вооружения и поддержки ОПК. По-видимому, не сможет сделать это в течение предстоящего десятилетия.



Сакральная цифра

В последнее время основным фактором напряженности для отечественной «оборонки» стали до предела обострившиеся разногласия с «реформированным» Министерством обороны по ценовым параметрам ГОЗ и поставок продукции. Это вылилось в форменную войну обеих указанных сторон, не приносящую пользы никому, в том числе Вооруженным Силам. Стремление руководства Минобороны и его «демилитаризованного» финансового сектора осуществить жесткую минимизацию издержек и цен на закупаемую продукцию привело во многих случаях к дестабилизации закупочной политики и в ряде случаев – к параличу в реализации некоторых программ ГОЗ. В связи с этим уместно задаться вопросом: как обстоит дело с ценообразованием в рамках ГПВ-2020 и как производился расчет планируемой стоимости НИОКР и поставок продукции? Иными словами, насколько обоснованна цифра 20 триллионов с экономической точки зрения?

Судя по имеющимся отрывочным сведениям, расчет предполагаемой стоимости ГОЗ при разработке ГПВ-2020 осуществлялся планово-экономическими органами, опираясь в основном на предварительные данные со стороны финансового сектора Министерства обороны России. Примечательно, что уже после введения в действие ГПВ-2020 имел место жесткий «клинч» между военным ведомством и промышленностью по вопросам контрактных цен. Речь шла о значительном количестве заказов, включая, к примеру, такие масштабные «стратегические» программы, как контракт на постройку пяти атомных ракетных подводных лодок проекта 955А, подписанный после почти годичного препирательства только в результате личного вмешательства Владимира Путина. Во всех случаях Министерство обороны настаивало на явно заниженных (с точки зрения промышленности) контрактных ценах, причем апеллируя именно к параметрам, заложенным в ГПВ-2020.

Как отмечалось выше, это заставляет предположить, что в ценовом отношении программа составлена по сверхоптимистичным данным. Практическая реализация всех НИОКР и поставок продукции на деле потребует больших средств, чем 20 триллионов рублей. Особо критичными выглядят многочисленные программы создания принципиально новых видов ВВТ, весь цикл НИОКР и освоения выпуска которых должен наложиться именно на период реализации ГПВ-2020, а то и ее второй пятилетки. Возможность реалистичного расчета стоимости таких программ на перспективу в условиях российской экономики и перманентных проблем военного ведомства с определением контрактной стоимости даже давно выпускаемой продукции выглядит очень сомнительной.

Существует реальная угроза: фактическая стоимость выполнения перспективных программ на деле будет в разы выше запланированной. Заметим, что такое положение вещей с хроническим перерасходом (иногда многократным) средств на перспективные военные программы является типичным для таких передовых в отношении выстраивания механизмов закупочной политики стран, как США и Великобритания, и было бы странно ожидать иного от менее опытного и эффективного в этом отношении менеджмента российского оборонного ведомства. Такое положение вещей наблюдается в давно реализуемых «постсоветских» программах атомных подводных лодок проектов 885 и 955, БРПЛ «Булава», ракетного комплекса «Искандер», ЗРС С-400, ряде космических проектов, а в гражданском авиастроении – в щедро финансируемой государством программе самолета SSJ 100.

Во всех упомянутых случаях программы требуют постоянных финансовых вливаний. Их сумма намного превосходит изначальные сметы. И даже при этом сроки реализации программ все равно постоянно «уходят вправо». Существует обоснованное предположение, что практическая реализация таких перспективных программ, как истребитель Т-50, стратегический бомбардировщик ПАК ДА, платформы боевых бронированных машин «Армата», «Курганец-25» и «Бумеранг», новая жидкостная межконтинентальная баллистическая ракета, и других также потребует постоянных дополнительных финансовых затрат. В итоге эти программы превратятся в «пылесосы». Ожидается значительный выход за плановые показатели.

Стоимость серийных образцов данной продукции, вероятно, окажется далеко превосходящей оптимистичные прогнозы планировщиков. В итоге Минобороны столкнется с невозможностью в достаточной степени финансировать все запланированные проекты. Над планами выполнения ГПВ-2020 нависает угроза колоссальных финансовых «ножниц». Финансирование в заданном объеме представляется затруднительным. К тому же столь оптимистично планируемых 20 триллионов рублей скорее всего заведомо не хватит для реализации программы по заданной номенклатуре. Упрощенно говоря, существует риск, что в итоге на реализацию ГПВ-2020 потребуется условно 30 триллионов, а фактически удастся выделить, к примеру, 15.



Верится с трудом
Относительно разрабатываемых по ГПВ-2020 перспективных систем вооружения следует заметить, что российские официальные военные источники приводят в ряде случаев малореалистичные сведения о плановых сроках реализации этих проектов. Так, главнокомандующий ВВС генерал-майор Виктор Бондарев в июле прошлого года заявил, что в 2013-м в ВВС для войсковых испытаний должны поступить 14 истребителей пятого поколения Т-50, а серийные машины появятся в войсках в 2015-м. При этом на момент данного заявления были построены всего три прототипа (первый полетел только в январе 2010-го), а на третьем начинались испытания штатного радиолокационного комплекса. Лишь в конце 2012 года к испытаниям присоединился четвертый прототип ПАК ФА.

Уместно напомнить, что у США при создании истребителя пятого поколения Lockheed Martin F-22А продолжительность пути от первого полета демонстратора YF-22 (1990) до начала поступления в ВВС первой серийной партии F-22A (2004) – по сути на те же войсковые испытания – составила 14 лет. Каким образом руководство отечественных ВВС при куда более скудных индустриальных и финансовых ресурсах намеревается «пробежать» этот путь за три года и верит ли оно само в данные обещания – остается загадкой.

Столь же сверхоптимистичные заявления делаются относительно разрабатываемых для Сухопутных войск перспективных платформ – тяжелой гусеничной «Армата» (по сути нового основного танка), межвидовой средней гусеничной «Курганец-25» (БМП) и средней колесной унифицированной «Бумеранг» (БТР). Так, прежний министр обороны Анатолий Сердюков и генеральный директор ОАО «НПК «Уралвагонзавод» Олег Сиенко в феврале 2012 года заявляли, что прототип нового танка «Армата» будет создан в 2013-м, а его серийное производство и поставки Вооруженным Силам начнутся уже в 2015-м. Также в 2013 году ожидаются первые прототипы БМП по теме «Курганец-25» и БТР по теме «Бумеранг», а начало серийного производства обеих машин – в 2015-м. Таким образом, срок от постройки первых прототипов принципиально новых бронированных машин до начала их серийного производства и поставок в войска должен составить поразительные по мировым меркам два года.

Предыдущий отечественный серийный танк действительно нового поколения (Т-64) внедрялся и отрабатывался в СССР долго и мучительно на протяжении практически всех 60-х годов XX века. Процесс доводки был фактически завершен только спустя полтора десятилетия после начала испытаний прототипов. С перспективным танком «объект 195» возились все 90-е и 2000-е, но так и не приняли на вооружение. Колесный БТР-90 отрабатывали с 1994 года более 15 лет и также до серии не довели.

В свете вышеуказанного заявления должностных лиц о возможности создать и довести до серии новое поколение сложнейших боевых платформ в сверхударные сроки не могут не удивлять. То же касается и многих других проектов. Уже с 2015 года планируется начать крупное серийное производство модернизированных и новых, включая Ка-62, вертолетов. При этом летающих прототипов последнего до сих пор нет. Не принята в состав флота головная атомная ракетная подводная лодка проекта 955 «Юрий Долгорукий», строившаяся 15 лет. Тем не менее к 2020 году этих подлодок планируется иметь уже восемь, в том числе пять – усовершенствованного проекта. Аналогично к тому же сроку при тянущихся испытаниях головной атомной подводной лодки проекта 885 «Северодвинск» предполагается построить еще семь по модернизированному проекту.

В отношении сроков разработки и поступления на вооружение перспективных систем реализуемость ГПВ-2020 вызывает серьезные сомнения. Наиболее вероятно, что фактическое появление в войсках истребителя Т-50, ЗРС С-500 и перспективных платформ Сухопутных войск следует ожидать не ранее 2020 года, то есть уже за пределами срока действия обсуждаемой программы вооружения. На аналогичный «сдвиг» по срокам, видимо, обречены и многие другие проекты. Данное обстоятельство открывает возможности для корректировки текущей ГПВ в сторону более реалистичных параметров с откладыванием серийных закупок многих дорогостоящих ВВТ на период после 2020 года.