В царстве травы-муравы

В царстве травы-муравы

Травы издревле одевали и обували человека, кормили и лечили, согревали и укрывали от непогоды. Многие из них были введены в культуру, давая пищу, одежду, строительные и поделочные материалы. Даже хлеб насущный — в буквальном смысле слова великий дар травянистых растений из семейства злаковых.

Стоит ли говорить о том, какое огромное воздействие оказывали травы на народное искусство. Вышивки, кружева, плетения, набойные ткани, роспись по дереву, металлу и керамике испытывали и продолжают испытывать огромное влияние не только дорогих сердцу народного художника луговых и лесных трав, но и скромных, порой невзрачных пустырных и болотных растений.
Так, в знаменитой хохломской травке внимательный глаз без труда угадает растрепанные и закрученные, ветром упругие листья осоки.

В будни и праздники открывали травянистые растения человеку мир красоты и гармонии, вызывая к жизни множество пословиц, поговорок, примет, загадок. Вошли они и в сказки, былины, песни. «Мы привыкли понимать под искусством только то, что читаем, слышим, видим в театрах и на выставках, здания, статуи, поэмы, романы... -говорил Л.Н. Толстой. — Но все это есть только малая доля того искусства, которым мы в жизни общаемся между собой. Вся жизнь человеческая наполнена произведениями искусства всякого рода, от колыбельной песни, шутки, передразнивании, украшений жилищ, одежд, утвари до церковных служб, торжественных шествий. Все это деятельность искусства». Сфера деятельности искусства практически не имеет границ. В нее входит умение составить букет и сплести изящный венок, ловко и прочно связать снопы, поставить красивые, а значит, и надежные стог и суслон (составленные на поле снопы для просушки). Красотой и поэзией овеяны народные гадания на травах, детские игры и развлечения, заговоры и даже лечебные процедуры, сопровождавшиеся определенными ритуалами.

Всевозможные проявления искусства, сопровождавшие повседневно народный быт в часы нелегкого труда и скромного досуга, формировали эстетическое представление народных мастеров. Чтобы народное искусство стало ближе и понятнее нам, современным людям, следует не забывать о том животворящем источнике, который с раннего детства питал будущего народного мастера и художника. В благодатном царстве травы-муравы — так поэтически называли иногда мир травянистых растений — дети и подростки ненавязчиво, в играх и забавах постигал и красоту и приобретали первые навыки рукомесла. И кто знает, может быть, первый венок, сплетенный в детстве в зеленой мастерской под открытым небом, кукла, сделанная из соломы, или плетенка из листьев рогоза стали началом славного пути народного мастера.


С ранней весны и почти до поздней осени выходили крестьяне сажать картошку, сеять хлеб, косить траву, ворошить и стоговать сено, жать рожь и ставить суслоны, теребить и выстилать лен. Вместе со взрослыми в работе так или иначе принимали участие дети и подростки. Работу им давали по силам: кто поменьше, бросал в борозды картошку, ворошил сено, подносил снопы: ребята постарше работали почти наравне со взрослыми.


Но, как говорится, делу — время, потехе – час. Наступала пора и отдохнуть. Каждый находил забаву по душе, в согласии со своим характером и наклонностями. В детстве травы притягивают к себе почти каждого, учат наблюдать, размышлять, проявлять смекалку и приобщаться к рукоделию. Чаще всего действенное взаимоотношение с природой, а не праздное созерцание рождает чувство любви и бережного отношения к ней. Весной и в начале лета, когда расцветали одуванчики, рука так и тянулась к сочным полым стеблям. Конечно же, мальчишки, сорван стебель, делали из него в первую очередь звонкоголосую свистульку, чтобы промчаться с ней по лугу, нарушая тишину пронзительным ликующим звуком.

Девочки предпочитали более тихие занятия. Сорванным стебель приставляли торцом к губам, быстро и часто говорили: «Бабка, бабка, завей кудри! Бабка, бабка, завей кудри!» Эту фразу повторяли до тех пор, пока узкие продольные полоски расщепленного стебля не завивались в крутые кольца. В итоге ствол одуванчика становился похожим на маленькое кудрявое деревце. Каждая девочка была уверена, что получить подобные завитушки на стебле можно только при произнесении вышеупомянутой волшебной фразы. Даже от того, как она произносится, записях форма и размеры кудрей. И действительно, в этом есть своя логика — ведь «волшебные слова» заставляют губы вибрировать в определенном ритме, а вибрация передается стебельку одуванчика в виде толчков определенной силы. Если кто-то пытался произносить другую, выдуманную фразу, то кудри завивались тоже, но не такие, какие можно было получить с помощью таинственной бабки, возможно, самой Бабы-яги.

Обычно способом завивки кудрей девочки изготавливали что-то вроде кулона с цепочкой (рис. 1). Осторожно завивали примерно одну четверть стебля, а оставшиеся три четверти надрезали перочинным ножом поочередно то с одной, то с другой стороны, следя за тем, чтобы между надрезами сохранялось одинаковое расстояние (рис. 1 а). Если ножичка при себе не оказывалось, а это было нередко, выручал лист осоки, имеющий по краям острые зазубрины. С ними был знаком каждый — кому не доводилось порезать руку или ногу листьями этого коварного растения. Детская изобретательность нашла применение этой особенности осоки. Мелкие зазубрины, особенно у старого, огрубевшего листа, легко перепиливают мягкий и сочный ствол одунанчика (рис. 1 б). Сделав надрезы, стебель в этих местах надламывали, попеременно сгибая то в одну, то в другую сторону. При этом он постепенно разделялся на две части, образуя замкнутую цепочку (рис. 1 в). В детских играх такое ожерелье украшало шею «принцессы или «королевы. Сколько радостей доставляла детям хотя бы даже эта несложная работа с природным материалом в зеленой мастерской под открытым небом.

Известно, что даже малая былинка, скажем, стебель пырея или трясунки, оказавшаяся случайно в руках человека, может в какой-то мере указать на его наклонности.

Например, присядет один на лужок отдохнуть, сорвет тонкий стебелек трясунки и станет задумчиво жевать его сладковатый кончик. Другой машинально сорвет два-три стебелька, и пальцы его как бы сами собой начинают плести что-то вроде незамысловатой веревочки или косички. Третий, сорвав стебелек, норовит, как говорили в старое время, «пустить гусара в нос», то есть незаметно пощекотать тонким кончиком былинки в носу зазевавшегося товарища. Такие ребята не прочь были позабавиться и хлопушками. Сорвет озорник широкий лист одуванчика или подорожника, сделает на левой руке кольцо из большого и указательного пальцев, положит на него сорванный лист, поднесет к уху приятеля и резко ударит сверху ладонью правой руки. Лист разорвется, и раздастся громкий хлопок. Надо признать, что хлопок получается не всегда и не у каждого. Иной сколько ни старается, а в итоге получается еле слышный шлепок.

Между тем разнотравье припасло для любителей хлопков маленький изящный цветок, который в народе так и называется — хлопушка. Официальное его название — смолевка обыкновенная (рис. 2). Под каждым белым цветком хлопушки — вздутый светло-зеленый шарик — семенная коробочка. Если сорвать цветок и ударить им по лбу, то раздастся довольно громкий хлопок. Мальчишки от этого звука всегда получали какое-то непонятное удовольствие. Но часто бывало и обратное, вместо хлопка раздавался какой-то страшный хруст, а за ним следовала не очень сильная, но резкая боль. Растение наказывало того, кто не знает, что в конце цветения внутри коробочки образуется и тщательно в ней маскируется твердая завязь. На этом растении завязи созревают не одновременно. Поэтому тот, кто не хотел попасть впросак, должен был уметь различать, на какой стадии развития находится цветок с коробочкой, прежде чем ударить им себя по лбу. Даже в таких простых забавах усваивались некоторые уроки ботаники.

В конце лета в болотах, по берегам рек и озер созревали темно-коричневые продолговатые початки рогоза, называемые в народе помаранчиками – видимо, от слова «марать». Помаранчиками забавлялись во время отдыха у костра. Объектом шуток становился не только новичок, но и всякий, чья бдительность по какой-либо причине притупилась. Принесенные к костру, помаранчики ни у кого не вызывал» подозрения, поскольку их использовали для защиты от комаров, которые не давали покоя даже у большого костра. Кончик помаранчика поджигали и втыкали стебель вертикально в землю. Початок (разумеется, если он был сухим) начинал тлеть, при этом шел душистый дымок, как от индийской благовонной свечи. Для человека дымок был приятен, к тому же не ел глаза, а вот комары боялись его, как черт ладана. Час, а то и два чадил этот маленький факел, исправно неся свою службу.
И вот кто-нибудь из ребят втайне от всех натирал один из припрятанных початков о закопченное дно чайника или котелка. Сажа забивалась между ворсинками, ничем не выдавая себя, поскольку зрелый початок имел темно-коричневый и и даже черный цвет. Между тем хозяин набитого сажей помаранчика мог спокойно предложить понюхать его кому-нибудь, уверяя, что он замечательно пахнет.

Пока простак нюхал, шутник как бы невзначай проводил слегка у него под носом помаранчн-ком, на верхней губе мгновенно появлялись густые черные усы, и он не мог понять причину смеха окружающих (рис. 3 а). Порой удавалось провести даже того, кто не раз рисовал усы под носом доверчивых ребят. Для притупления бдительности такого человека сажей натирали только половину початка. Чтобы показать, что помаранчик чистый, по ладони скептика проводили тем участком помаранчика, на котором не было сажи, а затем, улучив момент, проводили усы. Чаще всего подобные шутки заканчивались веселыми и шумными соревнованиями, где вместо шпаг использовали натертые сажей помаранчики. Противники становились друг напротив друга и по команде начинали сходиться. Побеждал тот, кто смог первым прикоснуться к телу соперника, оставив на коже черное пятно сажи. После сражения побежденные и победители отправлялись купаться.

Ребята, склонные к рукомеслу, находили и другое применение початкам рогоза. С помощью перочинного ножа в их руках он мог превратиться вдруг в забавную фигурку, изображающую какого-нибудь зверька, птицу, гномика. Для этих целей используется рогоз, срезанный в тот же день, пока его початок еще не успел высохнуть.
Причем выбирать надо только темно-коричневые или черные початки. Ворсинки таких помаранчиков покрыты темным налетом только сверху. Его можно легко соскребать кончиком ножа, тогда обнажаются более светлые нижние слои.

Комбинируя по своему усмотрению темные и светлые пятна на поверхности помаранчика, можно создавать самые различные узоры и другие изображения (рис. 3 б).

Бывали минуты, когда и самому непоседливому мальчишке хотелось перевести дух и отдохнуть, найти себе другую игру, требующую спокойствия, внимания и сосредоточенности. В старые годы для крестьянских ребятишек таким занятием была игра в бирюльки. Побеждал и ней не сильный и энергичный, а самый терпеливый, осторожный и рассудительный, имеющий точный глаз и ловкие пальцы. Вероятно, те, у кого все эти качества не очень развиты, и стали считать игру в бирюльки бесполезным занятием. Тем не менее еще в прошлом пеке эта игра была популярна не только в деревне, но и в городе.

В летнее время играли прямо на лугу, благо там всегда можно было найти все необходимое для такой игры. Срезали твердый стебель злака и очищали от листьев. Очищенную соломину разрезали на равные части. Нужно было нарезать несколько десятков коротких соломин (рис. 4 а). Чаще всего в набор входило 32 соломенные трубочки — бирюльки. Горсть бирюлек высыпали на какую-нибудь достаточно ровную поверхность — пенек, плоский камень, фуражку и даже лист лопуха. Из тоненькой соломины, срезанной с самой верхушки, делали небольшой крючок.

Играющие по очереди должны были поддеть крючком соломинку так, чтобы снять ее, не шевельнув соседние (рис. 4 б). Если это удавалось, то можно были еще раз попытаться так же ловко вытащить из вороха очередную соломину-бирюльку. В случае неудачи крючок немедленно переходил в руки соперника. Побеждал тот, кто смог вытащить из вороха как можно больше соломин. Ворох высыпанных на стол бирюлек напоминал чем-то миниатюрный затор на реке при сплаве бревен. Много труда нужно затратить, чтобы разобрать затор по бревнышку, и только опытный сплавщик умеет найти в нем несколько бревен, удалив которые можно освободить дорогу всем остальным. Хотя легчайшие соломенные бирюльки нельзя сравнить с бревнами, извлечь их из вороха было не менее трудно. Крючок нужно было ввести в полость соломины так, чтобы не задеть ее стенок, малейшее касание могло привести порой к разрушению вороха. Когда крючок входил в соломину на достаточную глубину, нужно было ловко поддеть ее и с большой осторожностью и точностью извлечь из завала.

Как уже говорилось, изначально бирюльками служили просто небольшие обрезки соломин. Затем, чтобы повысить прочность, бирюльки стали вырезать из того участка ствола, где находился узел. Появилась возможность раанообрааить форму соломенных бирюлек, делая срезы на разном расстоянии от коленца и под различными углами относительно стенок (рис. 4 а). Разнообразить их можно и за счет природной кривизны отдельных стволов пшеницы или ржи.
Еще один способ, позволяющий не только разнообразить форму соломенных бирюлек, но и значительно повысить их прочность.

Чтобы изготовить такие, бирюльки, необходимо подобрать три соломины, которые бы входили одна в другую. Самую толстую соломину разрезают на трубочки, равные длине будущей бирюльке. Трубочки из соломины средней толщины делают более короткими, а тонкие — еще короче. Перед сборкой тонкую ц среднюю соломины смазывают клеем — латексным, бустилатом или ПBA. Все три соломины последовательно вставляют одну в другую, сухой тряпкой убирают остатки клея. Когда клей высохнет, соломины обрезают более аккуратно, украшая их с помощью острого ножа всевозможными зарубками и углублениями (рис. 4 в).

Крючок для игры в бирюльки делают из среднего коленца ржи или пшеницы. Расстояние между узлами должно быть равным примерно 70-80 мм. С одного торца соломины вставляют крючок, сделанный из канцелярской скрепки. Рукоятку желательно обмотать соломенной полоской — от узла до узла. Для прочности соломину перед обмоткой смазывают тонким слоем клея.

Набор бирюлек хранили в специальной коробочке или стакане. Само собой разумеется, что для соломенных бирюлек лучше подходит коробочка, сплетенная из соломы. Глубина ее должна быть такой, чтобы в ней свободно мог уместиться крючок, который всегда хранится вместе с бирюльками. Коробочку делают из картона, обклеив внутри красной бумагой или тканью. Сверху ее отделывают соломенными плетежками (рис. 4 б). О том, как изготовить такие плетежки, подробно рассказано в разделе «Плетение из соломы».

В долгие зимние вечера игра в бирюльки доставляла крестьянским детям много радости. Постепенно бирюльки завоевали и город. Только в городе они появились совсем в другом обличье. Это были изящные миниатюрные фигурки, выточенные из дерева и кости на токарном станке. Наборы бирюлек, упакованных в красивые и удобные коробочки, продавались не только на базарах, но и в магазинах.

Считалось хорошим тоном дарить бирюльки на Рождество и Новый год, поскольку они символизировали богатство, изобилие и семейное благополучие.

Настоящей школой рукоделия для девочек было плетение венков из полевых и луговых цветов (рис. 5). Навыки, приобретенные в работе с простыми природными материалами, давали возможность в дальнейшем более успешно осваивать приемы вышивки, ткачества, вязания и плетения. Рассказывая об играх крестьянских детей, Н.А. Некрасов нарисовал выразительные портреты двух девчушек:
Та в лужу забилась, а эта с обновой:
Сплела себе славный венок, —
Все беленький, желтенький, бледно-лиловый
Да изредка красный цветок...

Из первой скорее всего в будущем выйдет непряха, то есть «не умеющая прясть», (Кстати, всем хорошо знакомое слово неряха произошло от слова непряха.) Из второй девчушки наверняка получится хорошая мастерица, ведь, судя по описанию. она сплела венок, имеющий довольно сложную композицию. По сути дела, плетение венка — это один из способов составления цветочного орнамента. При этом создается объемный узор, подчиненный определенному ритму. Цветы как элементы любого узора чередуются в нем в определенной последовательности. Например: василек -- ромашка, василек — ромашка... Но могут чередоваться и три элемента, скажем, василек — одуванчик – ромашка... В качестве дополнительных украшений часто используются сами листья и метелки злаковых трав.
Постоянно чередующиеся элементы в орнаментике называют раппортом.

Научиться плести венок, используя раппорт, не так уж и сложно. Значительно более трудные творческие задачи приходится решать при плетении венка с асимметричной композицией. Здесь нет той арифметической ясности, которая позволяет плести венок почти автоматически. Несколько десятков самых разнородных цветов и листьев нужно сплести друг с другом так, чтобы они образовали единую композицию. Умело сплетенный венок, в котором нельзя убрать хотя бы один лепесток, не нарушив композиционного равновесия, можно смело считать настоящим произведением декоративно-прикладного искусства (рис. 6 а).

Венок из полевых цветов, украшавший голову девушки в летние праздники, стал со временем прообразом женского народного головного убора — венца. Во всех губерниях России бытовали венцы, имевшие свою форму и неповторимую декоративную отделку. Близки к венцам были и кокошники, украшавшиеся жемчугом и золотым шитьем. На некоторых венцах и кокошниках в сложном переплетении причудливых узоров угадываются контуры полевых цветов — васильков, ромашек, колокольчиков.

Венки, сплетенные накануне Ивана Ку-полы, вешали на окна, двери, ворота и хозяйственные постройки. В доме венками украшали красный угол, где стояли иконы, стены и притолоки — верхние брусья дверной коробки. Они должны были уберечь хозяина и то домочадцев от нечистой силы, болезней и всяческих других напастей.

Обычаи украшать венками дом отразились в декоративной росписи народной архитектуры (рис. 6 в). Там, где когда-то принято было вешать венки, появились их изображения, порой очень точно передающие каждый листок, каждый лепесток полевых и луговых цветов. Затем изображения стали носить более условный характер. Стилизованные орнаментальные композиции в виде венка стали излюбленными мотивами народной росписи. В архитектуре их чаще всего размещали с двух сторон оконных проемов. Венки нередко «вплетали» в красочные композиции печных и настенных росписей.

Чтобы молоко у коровы всегда было вкусным и питательным, на молочную посуду принято было надевать купальские венки (рис. 6 г). Они напоминали красочный растительный рельеф, созданный на керамических и деревянных сосудах рукой искусного мастера. Но венок из живых трав вскоре все же засыхает, и посуда теряет свою привлекательность. Венок, надетый в праздничные дни на посудину с молоком, навел, вероятно, народных художников на мысль украшать ее в зависимости от того материала, из какого она сделана, росписью, лепниной или резьбой. Сначала, видимо, орнамен- тальным венкам, изображенным на сосудах, придавалось лишь магическое значение, а затем стали обращать внимание и на их красоту.

Примечательно, что в названии растительного орнамента, сплошным кольцом огибающего сосуд, остались воспоминание о живых венках, надевавшихся на него при совершении народных обрядов. Такой орнамент и по сей день называют художники венцом. Венец вокруг сосуда, написанный или вылепленный (рис. 6 д). по-прежнему остается не только украшением, но и добрым оберегом, символом изобилия, хотя его древнее значение современными людьми почти забыто.

Подобным образом возникали в свое время в архитектуре орнаментальные венцы, украшая столбы и колонны (рис. 6 в). Нет сомнения, что им предшествовали венки из натуральных цветов и листьев. Во многих европейских странах существовал некогда обычай украшать венками плодовые деревья (рис. 6 б). Считалось, что венки из купальских трав передают им свою животворящую силу, способствуют вызреванию крупных и сочных плодов.

Источник

rodobozhie.ucoz.ru