Самые древние формы существования фольклора – обрядовые. Главная функция обрядов, носивших сакральный характер и складывавшихся в языческие времена, заключалась в желании человека воздействовать на природу, подчинить или расположить её к себе. В обрядах нашли отражение древние человеческие верования, представления о мире и человеке, о круговороте жизненных форм и восприятии смерти как нового рождения.
Обряды оформляли всю жизнь человека от начала до конца, организуя её в смысловое единство. Последовательность действий и тексты, сопровождавшие сам процесс обряда, сохранялись в памяти поколений.
Семейные обряды – родильные, свадебные и похоронные – относятся к обрядам перехода. Каждый из них отграничивает один этап жизни человека от другого, обозначая переход из одного возрастного периода в другой. Обряды прошли не только долгий путь становления, но переосмысления и разрушения многих элементов, ранее значимых в них, в результате изменений взглядов человека на мир.
Самым древним из семейных обрядов считается похоронный. Для анализа состояния похоронной традиции и жанра причета были выбраны Старорусский район как место наиболее древнего поселения славян на этой территории и Окуловский, заселенный новгородцами несколько позднее, но располагающийся в центральной части Новгородской области.
Исследователи погребально-поминальной обрядности XIX–XX вв. не раз отмечали определенные расхождения между религиозным и народным истолкованием смерти, соотношения тела и души умершего, дороги в загробный мир и представлений о нем, отношением к культу предков. Христианскому истолкованию смерти как блага на пути в «царствие небесное» противостояло народное представление о ней как о «злодейке», враждебной силе. Похоронно-поминальный обряд у восточных славян включал несколько основных моментов: действия перед смертью и во время смерти; омовение и обряжение покойника и положение его во гроб; вынос из дома; отпевание в церкви (если оно совершалось), погребение, поминки. Таким образом, при всех региональных различиях в погребально-поминальной обрядности восточных славян в ней вычленялись три основных этапа: предпогребальный, погребальный и поминальный, каждый из которых помимо практического мог иметь и иной смысл. Так, процедура омовения умершего помимо гигиенической имела и сакральную, магическую направленность.
Отношение к покойнику всегда было двойственным. Его боялись и поэтому стремились облегчить умершему переход в иной мир, а также обезопасить себя при помощи различных магических действий от возможных отрицательных последствий при соприкосновении с ним.
Приметы и предсказания, предвещавшие смерть конкретного человека или кого-либо из близких, у восточнославянских народов были сходными. Они истолковывались как начало нового отрезка времени в жизненном цикле человека — «магия первого дня». До сих пор предвестниками смерти близкого человека считают неординарное поведение домашних животных, птиц, разбитое зеркало, выброс цветка никогда не цветущим комнатным растением, бьющуюся в окно птицу, скрип балок, мебели и др.
Смерть человека воспринималась как переселение души в иное пространство — в загробный мир. Считалось, что души взрослого человека и ребенка различны. Смерть в русской фольклорной традиции воспринималась как враг. Это сохранилось и в текстах, записанных в конце 70-х – середине 80-х годов. В плачах смерть называется «злодейкой», «душегубицей», которая не делает уступок, не внимает мольбам и просьбам. Мертвый спит, оставаясь человеком (покойник – спокойный человек), однако если у умершего были открыты глаза, то их закрывали и клали поверх век медные пятаки. Вполне возможно, что это было связано и со своеобразным откупом от смерти, ибо считалось, что покойник высматривает кого-то из оставшихся в доме живых людей или даже животных, желая забрать их с собой. В таких случаях обычно говорили: «Смотрит – кого-нибудь насмотрит». Монеты (пятаки) оставляли потом в гробу. Интересно, что выкуп в данном обряде проявлялся и иначе, так, например, если долго не могли найти тело утонувшего человека, то существовал обычай бросать в воду серебряные деньги, чтобы выкупить его у воды.
Вот как описывает один из вариантов похоронного обряда, записанный в начале 20-х гг. XX столетия в Приморье, А. П. Георгиевский: «Когда умрет кто-нибудь из семьи, то к животу привязывают ему сшитый из материи пояс, зашивают в него несколько копеек для того, чтобы мертвый на том свете выкупил себе место. Если умерший имеет долги, то ему насыпают в гроб семян мака, чтобы он на том свете расплатился». На лоб умершему клали «венчики» или «прощеные грамоты», в которых содержалась молитва об отпущении усопшему грехов. Это традиция православная. В правую руку давали подорожную, а в левую – носовой платок. В Старорусском районе считали, что платок нужен для того, чтобы стирать пот во время Страшного суда, а также для того, чтобы вытирать слёзы, если человек, перешедший в мир предков, «всплакнёт» при встрече с близкими «на том свете». Встречи эти происходили,по мнению опрашиваемых, в течение сорока дней.
Обряженного в саван покойника по традиции на Дальнем Востоке пеленали. Пелены плели из трех непременно льняных ниток. Лен для этих целей даже в 70-е годы XX в. специально высаживали на огородах. «Пеленами» перетягивали умершего так, чтобы на теле получилось три креста. В таком виде несли на кладбище, а перед захоронением «пелены» развязывали. «Пеленание» умершего означало, что душа его чиста, как у младенца, и отправляется к Богу в таком же виде, как пришла на землю.
При похоронах не успевших вступить в брак погребальный обряд в определенных чертах совмещался со свадебным. У украинцев девушку хоронили как невесту, а парня как жениха. Голову девушки украшали цветы и ленты. Как парню, так и девушке на правую руку надевали металлическое кольцо, однако этого не делали по отношению к женатому мужчине и замужней женщине. У украинцев Приморья в подобном случае парню к шапке или к груди прикалывали цветок. И юношу, и девушку на кладбище несли молодые парни, у которых на правой руке были повязаны платки, как на свадьбе у старост. Использовались и другие элементы свадебного обряда, в частности устраивалось нечто вроде свадебного шествия со всеми персонажами свадебного торжества: свахой, дружками, боярами и др. В ряде русских областей погребали в специально хранившемся венчальном наряде и замужних женщин. Этот обычай встречался и на Дальнем Востоке.
На кладбище полотенца развязывали, на них опускали гроб в могилу. Затем одно полотенце вешали на крест, сооруженный на могиле, другие отдавали похоронщикам. Оставление полотенца — символа пути, дороги — выполняло роль обережного действия. Прежде, чем опустят гроб в могилу, родственники бросали туда копейку (в прежние времена серебряную), это означало, что они покупали себе место рядом с усопшим, а все остальные бросали медь, при этом говорили: «Вот тебе доля – не проси боле» . По сути это может быть рассмотрено как откуп. Однако считалось, что деньги нужны были умершему для того, чтобы заплатить за перевоз через реку или озеро на том свете. Известно, что образ реки и переправы в фольклорном сознании – традиционный не
только для русской, но и для мировой культуры.
В современном похоронном обряде просматриваются контуры старого, ещё языческого обряда, однако заметно и то, что магическое содержание обрядового действа во многом стерлось. Традиционный похоронный обряд всегда сопровождался причетами (плачами). В Новгородской области о причете иногда говорят «плакать на голос», а в Старорусском районе говорят «голосить», «голушение». Можно отметить явное убывание традиции причети от 70-х к 90-м годам. В середине 90-х годов плачи записываются всё реже и реже. Причитания не имеют устойчивого текста. В них большую роль играет импровизационное начало и, следовательно, поэтические способности самих плакальщиц. Однако в основе похоронных плачей четко прослеживается традиционная жанровая структура, архаическая по своему генезису. Это касается и структуры плача, и художественных средств выражения. В основе текстов плачей обнаруживаются те схемы и художественные средства, которые вырабатывались в традиции для каждого из случаев (смерть отца, матери, мужа, детей и так далее), но каждая схема, подходящая к случаю, наполнялась и наполняется конкретным событийным материалом, связанным с неповторимостью данного случая. В поминальных плачах постоянно встречаем просьбу-обращение к стихиям природы – ветрам, земле, чтобы они помогли общению с усопшим, который на этот момент должен ожить, увидеть и поговорить с пришедшим. Эта часть представляет собой заговорную формулу:
А расступись-ка, мать-сыра земля,
Да раздайся, гробова доска,
Ты повыди-ка, повыступи,
Поговори со мною, сиротинушкой.
Постоянно в причете звучит мотив сиротской доли, утраты надежды на свидание с умершим. В хранящихся архивных материалах достаточно часто встречаются архаические элементы, восходящие к языческим представлениям о природе. К таковым относятся, например, устойчивые формулы – постоянные тексты, содержащие заговорные формулы. Очень похожие начала поминальных плачей, записанных в разное время от разных исполнительниц.
Заговор естественно вошел в структуру плача, изначально выполнявшего магическую функцию воздействия на смерть. И хотя с течением времени магический смысл произнесенного слова утрачивался, тем не менее традиционно заговор оставался и продолжает до сих пор оставаться значимой смысловой частью общей композиции причета. Смерть в плачах осмысливается как переселение в новый дом, в новую сферу обитания. В плаче Виноградовой выделяется мотив переселения в новую «горенку», уход из прежней, где всё для умершего стало чуждым. Во всех хранящихся в архиве текстах похоронных причитаний обнаруживается мотив двоемирия. В причитаниях явно просматривается вера в реальность существования двух миров – земного мира и мира иного, неведомого. Иной мир не наделяется какими-то конкретными чертами, но известно, что в нём обитают все ранее умершие и только умерший может передать какие-то вести или слова привета от оставшихся жить, рассказать об их горьких сетованиях тем, кто уже находится в том ином мире. Похоронный обряд по материалам полевых записей 80-х годов На похоронах причитали близкие или соседи. Если они не умели, то приглашали плакальщиц. Плакальщица плакала от имени родных, а также передавала поклоны на тот свет от близких и соседей. Имя
умершего называли редко, чаще всего говорили «удалая головушка».
В причитаниях смерть называлась злодейкой, гроб – домовина или домина, дорога – путь-дороженька дальняя, невозвратная. Мёртвых обмывали соседи или родственники простой водой с мылом, вытирали полотенцем, верили, что за обмывание отпускаются грехи. Обмывальщицу благодарили, давали ей, что могли. Одевали покойника те люди, которые и мыли. Одежду готовили заранее. Обязательно хоронили в той одежде, которую завещал умерший, выполняя волю умершего. Умершему обували мягкую обувь, чаще всего тапки. Покойник уходит туда жить, поэтому он должен выглядеть хорошо. До положения покойника в гроб его клали на скамейку, под него расстилали простыню из самотканого полотна. Пока умерший лежал в доме, в гроб клали иконку, на кладбище её забирали из гроба и приносили домой. В день похорон до дороги разбрасывались еловые ветки, чтобы умерший шел по чистой дороге (ель – чистое дерево), потом ветки сжигали. Тело из дома выносили на руках, ногами вперёд. Покойника несли на кладбище – нести считалось уважительнее.
Гроб несло четное количество человек. За гробом шли родственники, а потом все остальные. Могилу копали в день похорон, но делали это не родственники. Гроб опускали в могилу на полотенцах, а затем их оставляли в яме (могиле). Поминальное кушанье зависело от поста. В пост должна была готовиться постная пища. После похорон сорок дней носили траурную одежду: чёрное платье, чёрный платок. Считали, что душа умершего находится в доме сорок дней. Отмечали поминками девятый, двадцатый, сороковой дни, полгода, год. В эти дни ходили на кладбище, носили угощение: крупу, яйца, конфеты. Всё, что не съедали, оставляли на могиле (так совершалась священная некогда ритуальная поминальная трапеза, к которой причетом приглашался и тот, кто находился в данной могиле; ритуал, конечно же, утратил в позднейшие времена языческий смысл – прим. автора.). Обычно на могиле во время посещения её совершали «оклички». Когда же уходили с могилы, то крестились и говорили: «Земля тебе пухом, царство тебе
небесное». Кладбище находилось обычно на окраине, на отшибе деревни. Оно имело ограждение – железную или деревянную ограду. Вход на территорию был с севера. На кладбище хоронили людей, умерших своей смертью, остальных хоронили за оградой. Верили, что после смерти душа человека возносится на небо, так как там расположен тот свет, и там продолжают жить. Души «нечистых» находятся в аду. Живые могут помочь умершим тем, что будут поминать, ставить свечи, делать «подачки» тем, кто беден, то есть подавать милостыню.
Поминальный обряд
Поминальная обрядность выполняла как семейную, так и общественную функцию. Поминки, проводившиеся в строго зафиксированные сроки со дня смерти — третий, девятый, сороковой и другие дни, — совершались как семейный обряд. Они были направлены на конкретного родственника и сохранение кровнородственных связей, на постоянную связь со своим родом, на ожидание помощи от «своих» покойников в житейских делах, их защиты. Вне зависимости от религиозных воззрений было принято с наступлением смерти ставить на подоконник сосуд с водой и повесить полотенце с внешней стороны оконной рамы, чтобы душа могла, по народным представлениям, напиться, умыться росой и вытереться. Помимо этого у икон ставили чашку с водой и клали краюшку хлеба. Воду и хлеб меняли в течение 40 дней. По прошествии сорока дней считалось, что душа окончательно отлетела от тела и приходила в родной дом последний раз; ей уже определено «место» на «том свете». Поэтому в «сороковины» («сорочины»), в день проводов души, и поминальный стол делали особенно обильным Традиционный похоронный обряд подвергся деформации. Наиболее архаические элементы его утрачены или утрачиваются. Причины различны – это и влияние христианской культуры, и влияние исторических изменений, что, в конечном счете, изменило отношение к традиционной культуре, питавшейся от языческих корней. Заметно, как в последние годы уходит народная память об обряде и жанре, его оформлявшем.
| VK
Обряды оформляли всю жизнь человека от начала до конца, организуя её в смысловое единство. Последовательность действий и тексты, сопровождавшие сам процесс обряда, сохранялись в памяти поколений.
Семейные обряды – родильные, свадебные и похоронные – относятся к обрядам перехода. Каждый из них отграничивает один этап жизни человека от другого, обозначая переход из одного возрастного периода в другой. Обряды прошли не только долгий путь становления, но переосмысления и разрушения многих элементов, ранее значимых в них, в результате изменений взглядов человека на мир.
Самым древним из семейных обрядов считается похоронный. Для анализа состояния похоронной традиции и жанра причета были выбраны Старорусский район как место наиболее древнего поселения славян на этой территории и Окуловский, заселенный новгородцами несколько позднее, но располагающийся в центральной части Новгородской области.
Исследователи погребально-поминальной обрядности XIX–XX вв. не раз отмечали определенные расхождения между религиозным и народным истолкованием смерти, соотношения тела и души умершего, дороги в загробный мир и представлений о нем, отношением к культу предков. Христианскому истолкованию смерти как блага на пути в «царствие небесное» противостояло народное представление о ней как о «злодейке», враждебной силе. Похоронно-поминальный обряд у восточных славян включал несколько основных моментов: действия перед смертью и во время смерти; омовение и обряжение покойника и положение его во гроб; вынос из дома; отпевание в церкви (если оно совершалось), погребение, поминки. Таким образом, при всех региональных различиях в погребально-поминальной обрядности восточных славян в ней вычленялись три основных этапа: предпогребальный, погребальный и поминальный, каждый из которых помимо практического мог иметь и иной смысл. Так, процедура омовения умершего помимо гигиенической имела и сакральную, магическую направленность.
Отношение к покойнику всегда было двойственным. Его боялись и поэтому стремились облегчить умершему переход в иной мир, а также обезопасить себя при помощи различных магических действий от возможных отрицательных последствий при соприкосновении с ним.
Приметы и предсказания, предвещавшие смерть конкретного человека или кого-либо из близких, у восточнославянских народов были сходными. Они истолковывались как начало нового отрезка времени в жизненном цикле человека — «магия первого дня». До сих пор предвестниками смерти близкого человека считают неординарное поведение домашних животных, птиц, разбитое зеркало, выброс цветка никогда не цветущим комнатным растением, бьющуюся в окно птицу, скрип балок, мебели и др.
Смерть человека воспринималась как переселение души в иное пространство — в загробный мир. Считалось, что души взрослого человека и ребенка различны. Смерть в русской фольклорной традиции воспринималась как враг. Это сохранилось и в текстах, записанных в конце 70-х – середине 80-х годов. В плачах смерть называется «злодейкой», «душегубицей», которая не делает уступок, не внимает мольбам и просьбам. Мертвый спит, оставаясь человеком (покойник – спокойный человек), однако если у умершего были открыты глаза, то их закрывали и клали поверх век медные пятаки. Вполне возможно, что это было связано и со своеобразным откупом от смерти, ибо считалось, что покойник высматривает кого-то из оставшихся в доме живых людей или даже животных, желая забрать их с собой. В таких случаях обычно говорили: «Смотрит – кого-нибудь насмотрит». Монеты (пятаки) оставляли потом в гробу. Интересно, что выкуп в данном обряде проявлялся и иначе, так, например, если долго не могли найти тело утонувшего человека, то существовал обычай бросать в воду серебряные деньги, чтобы выкупить его у воды.
Вот как описывает один из вариантов похоронного обряда, записанный в начале 20-х гг. XX столетия в Приморье, А. П. Георгиевский: «Когда умрет кто-нибудь из семьи, то к животу привязывают ему сшитый из материи пояс, зашивают в него несколько копеек для того, чтобы мертвый на том свете выкупил себе место. Если умерший имеет долги, то ему насыпают в гроб семян мака, чтобы он на том свете расплатился». На лоб умершему клали «венчики» или «прощеные грамоты», в которых содержалась молитва об отпущении усопшему грехов. Это традиция православная. В правую руку давали подорожную, а в левую – носовой платок. В Старорусском районе считали, что платок нужен для того, чтобы стирать пот во время Страшного суда, а также для того, чтобы вытирать слёзы, если человек, перешедший в мир предков, «всплакнёт» при встрече с близкими «на том свете». Встречи эти происходили,по мнению опрашиваемых, в течение сорока дней.
Обряженного в саван покойника по традиции на Дальнем Востоке пеленали. Пелены плели из трех непременно льняных ниток. Лен для этих целей даже в 70-е годы XX в. специально высаживали на огородах. «Пеленами» перетягивали умершего так, чтобы на теле получилось три креста. В таком виде несли на кладбище, а перед захоронением «пелены» развязывали. «Пеленание» умершего означало, что душа его чиста, как у младенца, и отправляется к Богу в таком же виде, как пришла на землю.
При похоронах не успевших вступить в брак погребальный обряд в определенных чертах совмещался со свадебным. У украинцев девушку хоронили как невесту, а парня как жениха. Голову девушки украшали цветы и ленты. Как парню, так и девушке на правую руку надевали металлическое кольцо, однако этого не делали по отношению к женатому мужчине и замужней женщине. У украинцев Приморья в подобном случае парню к шапке или к груди прикалывали цветок. И юношу, и девушку на кладбище несли молодые парни, у которых на правой руке были повязаны платки, как на свадьбе у старост. Использовались и другие элементы свадебного обряда, в частности устраивалось нечто вроде свадебного шествия со всеми персонажами свадебного торжества: свахой, дружками, боярами и др. В ряде русских областей погребали в специально хранившемся венчальном наряде и замужних женщин. Этот обычай встречался и на Дальнем Востоке.
На кладбище полотенца развязывали, на них опускали гроб в могилу. Затем одно полотенце вешали на крест, сооруженный на могиле, другие отдавали похоронщикам. Оставление полотенца — символа пути, дороги — выполняло роль обережного действия. Прежде, чем опустят гроб в могилу, родственники бросали туда копейку (в прежние времена серебряную), это означало, что они покупали себе место рядом с усопшим, а все остальные бросали медь, при этом говорили: «Вот тебе доля – не проси боле» . По сути это может быть рассмотрено как откуп. Однако считалось, что деньги нужны были умершему для того, чтобы заплатить за перевоз через реку или озеро на том свете. Известно, что образ реки и переправы в фольклорном сознании – традиционный не
только для русской, но и для мировой культуры.
В современном похоронном обряде просматриваются контуры старого, ещё языческого обряда, однако заметно и то, что магическое содержание обрядового действа во многом стерлось. Традиционный похоронный обряд всегда сопровождался причетами (плачами). В Новгородской области о причете иногда говорят «плакать на голос», а в Старорусском районе говорят «голосить», «голушение». Можно отметить явное убывание традиции причети от 70-х к 90-м годам. В середине 90-х годов плачи записываются всё реже и реже. Причитания не имеют устойчивого текста. В них большую роль играет импровизационное начало и, следовательно, поэтические способности самих плакальщиц. Однако в основе похоронных плачей четко прослеживается традиционная жанровая структура, архаическая по своему генезису. Это касается и структуры плача, и художественных средств выражения. В основе текстов плачей обнаруживаются те схемы и художественные средства, которые вырабатывались в традиции для каждого из случаев (смерть отца, матери, мужа, детей и так далее), но каждая схема, подходящая к случаю, наполнялась и наполняется конкретным событийным материалом, связанным с неповторимостью данного случая. В поминальных плачах постоянно встречаем просьбу-обращение к стихиям природы – ветрам, земле, чтобы они помогли общению с усопшим, который на этот момент должен ожить, увидеть и поговорить с пришедшим. Эта часть представляет собой заговорную формулу:
А расступись-ка, мать-сыра земля,
Да раздайся, гробова доска,
Ты повыди-ка, повыступи,
Поговори со мною, сиротинушкой.
Постоянно в причете звучит мотив сиротской доли, утраты надежды на свидание с умершим. В хранящихся архивных материалах достаточно часто встречаются архаические элементы, восходящие к языческим представлениям о природе. К таковым относятся, например, устойчивые формулы – постоянные тексты, содержащие заговорные формулы. Очень похожие начала поминальных плачей, записанных в разное время от разных исполнительниц.
Заговор естественно вошел в структуру плача, изначально выполнявшего магическую функцию воздействия на смерть. И хотя с течением времени магический смысл произнесенного слова утрачивался, тем не менее традиционно заговор оставался и продолжает до сих пор оставаться значимой смысловой частью общей композиции причета. Смерть в плачах осмысливается как переселение в новый дом, в новую сферу обитания. В плаче Виноградовой выделяется мотив переселения в новую «горенку», уход из прежней, где всё для умершего стало чуждым. Во всех хранящихся в архиве текстах похоронных причитаний обнаруживается мотив двоемирия. В причитаниях явно просматривается вера в реальность существования двух миров – земного мира и мира иного, неведомого. Иной мир не наделяется какими-то конкретными чертами, но известно, что в нём обитают все ранее умершие и только умерший может передать какие-то вести или слова привета от оставшихся жить, рассказать об их горьких сетованиях тем, кто уже находится в том ином мире. Похоронный обряд по материалам полевых записей 80-х годов На похоронах причитали близкие или соседи. Если они не умели, то приглашали плакальщиц. Плакальщица плакала от имени родных, а также передавала поклоны на тот свет от близких и соседей. Имя
умершего называли редко, чаще всего говорили «удалая головушка».
В причитаниях смерть называлась злодейкой, гроб – домовина или домина, дорога – путь-дороженька дальняя, невозвратная. Мёртвых обмывали соседи или родственники простой водой с мылом, вытирали полотенцем, верили, что за обмывание отпускаются грехи. Обмывальщицу благодарили, давали ей, что могли. Одевали покойника те люди, которые и мыли. Одежду готовили заранее. Обязательно хоронили в той одежде, которую завещал умерший, выполняя волю умершего. Умершему обували мягкую обувь, чаще всего тапки. Покойник уходит туда жить, поэтому он должен выглядеть хорошо. До положения покойника в гроб его клали на скамейку, под него расстилали простыню из самотканого полотна. Пока умерший лежал в доме, в гроб клали иконку, на кладбище её забирали из гроба и приносили домой. В день похорон до дороги разбрасывались еловые ветки, чтобы умерший шел по чистой дороге (ель – чистое дерево), потом ветки сжигали. Тело из дома выносили на руках, ногами вперёд. Покойника несли на кладбище – нести считалось уважительнее.
Гроб несло четное количество человек. За гробом шли родственники, а потом все остальные. Могилу копали в день похорон, но делали это не родственники. Гроб опускали в могилу на полотенцах, а затем их оставляли в яме (могиле). Поминальное кушанье зависело от поста. В пост должна была готовиться постная пища. После похорон сорок дней носили траурную одежду: чёрное платье, чёрный платок. Считали, что душа умершего находится в доме сорок дней. Отмечали поминками девятый, двадцатый, сороковой дни, полгода, год. В эти дни ходили на кладбище, носили угощение: крупу, яйца, конфеты. Всё, что не съедали, оставляли на могиле (так совершалась священная некогда ритуальная поминальная трапеза, к которой причетом приглашался и тот, кто находился в данной могиле; ритуал, конечно же, утратил в позднейшие времена языческий смысл – прим. автора.). Обычно на могиле во время посещения её совершали «оклички». Когда же уходили с могилы, то крестились и говорили: «Земля тебе пухом, царство тебе
небесное». Кладбище находилось обычно на окраине, на отшибе деревни. Оно имело ограждение – железную или деревянную ограду. Вход на территорию был с севера. На кладбище хоронили людей, умерших своей смертью, остальных хоронили за оградой. Верили, что после смерти душа человека возносится на небо, так как там расположен тот свет, и там продолжают жить. Души «нечистых» находятся в аду. Живые могут помочь умершим тем, что будут поминать, ставить свечи, делать «подачки» тем, кто беден, то есть подавать милостыню.
Поминальный обряд
Поминальная обрядность выполняла как семейную, так и общественную функцию. Поминки, проводившиеся в строго зафиксированные сроки со дня смерти — третий, девятый, сороковой и другие дни, — совершались как семейный обряд. Они были направлены на конкретного родственника и сохранение кровнородственных связей, на постоянную связь со своим родом, на ожидание помощи от «своих» покойников в житейских делах, их защиты. Вне зависимости от религиозных воззрений было принято с наступлением смерти ставить на подоконник сосуд с водой и повесить полотенце с внешней стороны оконной рамы, чтобы душа могла, по народным представлениям, напиться, умыться росой и вытереться. Помимо этого у икон ставили чашку с водой и клали краюшку хлеба. Воду и хлеб меняли в течение 40 дней. По прошествии сорока дней считалось, что душа окончательно отлетела от тела и приходила в родной дом последний раз; ей уже определено «место» на «том свете». Поэтому в «сороковины» («сорочины»), в день проводов души, и поминальный стол делали особенно обильным Традиционный похоронный обряд подвергся деформации. Наиболее архаические элементы его утрачены или утрачиваются. Причины различны – это и влияние христианской культуры, и влияние исторических изменений, что, в конечном счете, изменило отношение к традиционной культуре, питавшейся от языческих корней. Заметно, как в последние годы уходит народная память об обряде и жанре, его оформлявшем.
| VK
Пожаловаться
0 
Тренажёр ПравИло - оздоровительные растяжки. (Москва, производство, купить)