РОДИТЕЛЬСКАЯ ТРЕВОГА
Тревога и страх за наших детей - неизбежные спутники родительства. Кто-то в силу характерологических особенностей более тревожный родитель, кто-то менее. Но у любого из нас чаще или реже будет непременно возникать тревожный вопрос: «Все ли с ним (с ней) в порядке?»
Если страх – это эмоция про реальную опасность для ребенка прямо сейчас, то тревога – это про опасность воображаемую, возможную, потенциальную. Тревога связана с неизвестностью, непонятностью, неопределенностью. Но если бы возможности, неизвестности, непонятности и т.д. рисовались в солнечном свете, то и тревога бы не возникала. Конечно, тревога – это про воображаемые неприятности, ужасы и катастрофы. «С ним что-то произойдет плохое» - так можно озаглавить серию тревожных картин в голове: «он заболеет», «он упадет», «его обидят», «ему будет тяжело», «он не справится» и т.д. и т.п.
Тревога – чувство неприятное, поэтому многие родители его мало переносят или не переносят вообще. Но оно есть. И тогда такой непереносящий собственной тревоги родитель может пытаться избавиться от нее, что-то делая с ребенком.
Расскажу о типичных способах (часто пересекающихся) обращения родителей со своей тревогой. Уверена, они всем знакомы по себе или по наблюдениям за другими людьми:
1) Запугивание ребенка, заражение его своей тревогой.
Для этого надо уверенно рассказать ему про свою ужасную картинку того, что произойдет. Только не говорить ребенку, что это наша тревога и наши фантазии, а выдавать эту ужасную картинку за точное предсказание будущего. Примеры известны всем: «Куда ты лезешь? Упадешь!», «Будешь жадиной – с тобой дружить никто не будет!», «Ты что так оделась? Хочешь, чтоб тебя изнасиловали в таком виде?» и другие родительские «предсказания».
2) Ограждение ребенка от любой тревожащей маму или папу ситуации.
То, что называется созданием «тепличных условий». Здесь требуется очень много родительской опеки и контроля: проверить, куда ребенок ходит, с кем дружит, чем занимается, как одет и что кушает. Особенно этот сценарий вреден, конечно, для мальчиков, будущих мужчин.
3) Подталкивание ребенка к «безопасному» с точки зрения родителя сценарию, уводящему от «опасного» воображаемого будущего.
Тут могут применяться и методы запугивания и угроз, стыжение, а также более «гуманные» методы уговоров. Обычно про то, чтобы что-то сделать («поделись игрушкой», «не прыгай на кровати», «скатись с горки») или про то, чтобы что-то тревожащее родителей не чувствовать («здесь нечего бояться», «не надо злиться», «не плачь – ты мужчина» и т.д.).
4) Критика ребенка, обесценивание его действий, стыжение.
Часто это происходит не из чувства тревоги, а из бессознательной конкуренции с ребенком, из невыраженной агрессии, стыда, да и просто потому, что нет и не знают другого способа заботы. Но иногда это применяется родителями как сознательная стратегия формирования «безопасного» будущего для ребенка, этакое моделирование ребенка в нужном направлении. При этом почему-то считается, что если критиковать ребенка, то он увидит свои недостатки, сможет их преодолеть и вырастет каким надо. «Каким надо» - чтоб родитель был спокоен.
5) Наказание ребенка за свою тревогу.
Ребенка долго нет, тревожно, вот он вернулся… Что делает встревоженный родитель? Орет, наказывает молчанием, малыша – шлепнет и т.д. Тоже частый способ. Сильно тревожимся, когда вернулся – почувствовали облегчение и радость. Но выражаем это, бывает, именно так. Или бывают сознательные наказания за поступки ребенка, которые вызвали у родителей тревогу, хотя ребенок при этом может быть «ни сном, ни духом» про то, что же именно он такого натворил.
Такие наши родительские «приемы» психического здоровья ребенку, конечно, не добавляют. При этом, чтобы не утонуть в чувстве родительской вины (которое ни нам, ни нашим детям не полезно), хорошо бы понимать, что мы или другие родители пользуемся этими способами не потому, что мы или они садисты и ужасные родители. Мы пользуемся этими способами, потому что:
а) мы тревожимся за наших детей и
б) мы не очень умеем справляться со своей тревогой.
Умение справляться с тревогой требует от родителей некоторой осознанности. Начинается она с того, чтобы просто заметить - «я тревожусь». Посмотреть на эту тревогу пристальней – «что такое страшное может произойти?» Иногда, это приводит к тому, что в собственном опыте, когда мы, родители, были маленькие, с нами происходило что-то очень неприятное, от чего мы хотим оградить своего ребенка. Когда мой сын захотел устроить на даче вечеринку и позвать детей в возрасте 10-12 лет (ему на тот момент было 4 года), я испытала жуткую тревогу: «ему откажут», «над ним посмеются», «его обидят» и т.д. Конечно, это было про мой опыт общения «со старшими девочками», про мои травмы. Когда я понимаю, что это мой опыт, мне легче сказать себе, что у моего ребенка может быть совсем другой опыт. А может быть и похожий, травматичный. Но это будет его опыт.
Часто, если осознать свою тревогу и поизучать ее, то желание что-то быстро сделать с ребенком пропадает. Но иногда понимаешь, что тревога очень сильная и с ней прямо сейчас не справиться. И тогда можно рассказать ребенку, что «Я очень боюсь, когда ты так-то и так-то делаешь». И попросить: «Если можешь – не делай этого при мне». Я так прошу иногда своего сына, когда он лезет в особо пугающие меня места или прыгает откуда-то: «Паша, я – пугливая женщина, пожалуйста, делай это с папой».
То есть здоровый способ обращения со своей тревогой – присвоить ее себе. Это наша родительская тревога и ребенок за нее не отвечает (как не отвечает ни за одно из наших чувств). И если мы вдруг «слились» с ребенком и что-то все-таки сделали с ним, чтобы уменьшить свою тревогу – ну, так после можно «разъединиться». И если хочется – объяснить ребенку свои действия в тревоге или извиниться.
А главное – хорошо бы верить в своего ребенка. А если не получается, разбираться тогда с собой: почему мне так сложно поверить в то, что он точно справится со своей жизнью? Скорее всего, за тревогой и сложностью с доверием стоит какой-то наш собственный травматичный опыт.
И может это прозвучит пафосно, но важно какое-то смирение, что ли. С тем, что многое в жизни нам неподконтрольно. С тем, что мы не можем чего-то просчитать и все подстраховать. Не можем оградить детей от опасности. Не можем оградить от смерти, от боли, от разочарований, от травм. Это грустная мысль, и тем не менее, когда принимаешь это, тревога уменьшается.
А когда уменьшается тревога за будущее, возникает много радости и удовольствия от настоящего. Можно уже ничего специально не делать с ребенком, а просто быть рядом. В общем, это все, что детям нужно. Чтоб мы были рядом, когда понадобится. Любили всегда, в любой ситуации. Тогда и опасности, и неопределенности не страшны.
(Автор: Екатерина Бойдек )
| VK
Тревога и страх за наших детей - неизбежные спутники родительства. Кто-то в силу характерологических особенностей более тревожный родитель, кто-то менее. Но у любого из нас чаще или реже будет непременно возникать тревожный вопрос: «Все ли с ним (с ней) в порядке?»
Если страх – это эмоция про реальную опасность для ребенка прямо сейчас, то тревога – это про опасность воображаемую, возможную, потенциальную. Тревога связана с неизвестностью, непонятностью, неопределенностью. Но если бы возможности, неизвестности, непонятности и т.д. рисовались в солнечном свете, то и тревога бы не возникала. Конечно, тревога – это про воображаемые неприятности, ужасы и катастрофы. «С ним что-то произойдет плохое» - так можно озаглавить серию тревожных картин в голове: «он заболеет», «он упадет», «его обидят», «ему будет тяжело», «он не справится» и т.д. и т.п.
Тревога – чувство неприятное, поэтому многие родители его мало переносят или не переносят вообще. Но оно есть. И тогда такой непереносящий собственной тревоги родитель может пытаться избавиться от нее, что-то делая с ребенком.
Расскажу о типичных способах (часто пересекающихся) обращения родителей со своей тревогой. Уверена, они всем знакомы по себе или по наблюдениям за другими людьми:
1) Запугивание ребенка, заражение его своей тревогой.
Для этого надо уверенно рассказать ему про свою ужасную картинку того, что произойдет. Только не говорить ребенку, что это наша тревога и наши фантазии, а выдавать эту ужасную картинку за точное предсказание будущего. Примеры известны всем: «Куда ты лезешь? Упадешь!», «Будешь жадиной – с тобой дружить никто не будет!», «Ты что так оделась? Хочешь, чтоб тебя изнасиловали в таком виде?» и другие родительские «предсказания».
2) Ограждение ребенка от любой тревожащей маму или папу ситуации.
То, что называется созданием «тепличных условий». Здесь требуется очень много родительской опеки и контроля: проверить, куда ребенок ходит, с кем дружит, чем занимается, как одет и что кушает. Особенно этот сценарий вреден, конечно, для мальчиков, будущих мужчин.
3) Подталкивание ребенка к «безопасному» с точки зрения родителя сценарию, уводящему от «опасного» воображаемого будущего.
Тут могут применяться и методы запугивания и угроз, стыжение, а также более «гуманные» методы уговоров. Обычно про то, чтобы что-то сделать («поделись игрушкой», «не прыгай на кровати», «скатись с горки») или про то, чтобы что-то тревожащее родителей не чувствовать («здесь нечего бояться», «не надо злиться», «не плачь – ты мужчина» и т.д.).
4) Критика ребенка, обесценивание его действий, стыжение.
Часто это происходит не из чувства тревоги, а из бессознательной конкуренции с ребенком, из невыраженной агрессии, стыда, да и просто потому, что нет и не знают другого способа заботы. Но иногда это применяется родителями как сознательная стратегия формирования «безопасного» будущего для ребенка, этакое моделирование ребенка в нужном направлении. При этом почему-то считается, что если критиковать ребенка, то он увидит свои недостатки, сможет их преодолеть и вырастет каким надо. «Каким надо» - чтоб родитель был спокоен.
5) Наказание ребенка за свою тревогу.
Ребенка долго нет, тревожно, вот он вернулся… Что делает встревоженный родитель? Орет, наказывает молчанием, малыша – шлепнет и т.д. Тоже частый способ. Сильно тревожимся, когда вернулся – почувствовали облегчение и радость. Но выражаем это, бывает, именно так. Или бывают сознательные наказания за поступки ребенка, которые вызвали у родителей тревогу, хотя ребенок при этом может быть «ни сном, ни духом» про то, что же именно он такого натворил.
Такие наши родительские «приемы» психического здоровья ребенку, конечно, не добавляют. При этом, чтобы не утонуть в чувстве родительской вины (которое ни нам, ни нашим детям не полезно), хорошо бы понимать, что мы или другие родители пользуемся этими способами не потому, что мы или они садисты и ужасные родители. Мы пользуемся этими способами, потому что:
а) мы тревожимся за наших детей и
б) мы не очень умеем справляться со своей тревогой.
Умение справляться с тревогой требует от родителей некоторой осознанности. Начинается она с того, чтобы просто заметить - «я тревожусь». Посмотреть на эту тревогу пристальней – «что такое страшное может произойти?» Иногда, это приводит к тому, что в собственном опыте, когда мы, родители, были маленькие, с нами происходило что-то очень неприятное, от чего мы хотим оградить своего ребенка. Когда мой сын захотел устроить на даче вечеринку и позвать детей в возрасте 10-12 лет (ему на тот момент было 4 года), я испытала жуткую тревогу: «ему откажут», «над ним посмеются», «его обидят» и т.д. Конечно, это было про мой опыт общения «со старшими девочками», про мои травмы. Когда я понимаю, что это мой опыт, мне легче сказать себе, что у моего ребенка может быть совсем другой опыт. А может быть и похожий, травматичный. Но это будет его опыт.
Часто, если осознать свою тревогу и поизучать ее, то желание что-то быстро сделать с ребенком пропадает. Но иногда понимаешь, что тревога очень сильная и с ней прямо сейчас не справиться. И тогда можно рассказать ребенку, что «Я очень боюсь, когда ты так-то и так-то делаешь». И попросить: «Если можешь – не делай этого при мне». Я так прошу иногда своего сына, когда он лезет в особо пугающие меня места или прыгает откуда-то: «Паша, я – пугливая женщина, пожалуйста, делай это с папой».
То есть здоровый способ обращения со своей тревогой – присвоить ее себе. Это наша родительская тревога и ребенок за нее не отвечает (как не отвечает ни за одно из наших чувств). И если мы вдруг «слились» с ребенком и что-то все-таки сделали с ним, чтобы уменьшить свою тревогу – ну, так после можно «разъединиться». И если хочется – объяснить ребенку свои действия в тревоге или извиниться.
А главное – хорошо бы верить в своего ребенка. А если не получается, разбираться тогда с собой: почему мне так сложно поверить в то, что он точно справится со своей жизнью? Скорее всего, за тревогой и сложностью с доверием стоит какой-то наш собственный травматичный опыт.
И может это прозвучит пафосно, но важно какое-то смирение, что ли. С тем, что многое в жизни нам неподконтрольно. С тем, что мы не можем чего-то просчитать и все подстраховать. Не можем оградить детей от опасности. Не можем оградить от смерти, от боли, от разочарований, от травм. Это грустная мысль, и тем не менее, когда принимаешь это, тревога уменьшается.
А когда уменьшается тревога за будущее, возникает много радости и удовольствия от настоящего. Можно уже ничего специально не делать с ребенком, а просто быть рядом. В общем, это все, что детям нужно. Чтоб мы были рядом, когда понадобится. Любили всегда, в любой ситуации. Тогда и опасности, и неопределенности не страшны.
(Автор: Екатерина Бойдек )
| VK
Пожаловаться
0 
Тренажёр ПравИло - оздоровительные растяжки. (Москва, производство, купить)